Пламя и крест. Том 1.

– Деньги, что же ещё. Прекрасная Катерина переписала на него дом, загородное поместье и дала на хранение облигации на огромные суммы. Когда её осудили, он всё получил как на блюдечке.

– То есть, всё как обычно, – вздохнул Ловефелл. – Жажда золота, зависть или семейные разногласия. Вот типичная мотивация доносчика.

– Да, да, в последний раз отец донёс нашим на собственную дочь. Два месяца будет, как её сожгли.

– Ну, ну, – только и сказал инквизитор. – Редко встречается искренний священный пыл, не так ли?

– Именно, – ответил Брандт, хотя, видимо, только из вежливости.

– Большинство людей руководствуется странными предрассудками, заставляющими их верить в узы крови или дружбы, но не понимают, что передача своего друга или родственника в руки инквизиторов – самое глубокое проявление любви. Разве нет?

– Я не посмел бы оспаривать ваши слова, мастер Ловефелл, – быстро ответил Брандт.

«Но ты в них не веришь», – подумал инквизитор, – «и поэтому ты всего лишь трактирщик, и единственное, что тебе осталось, это право сентиментально называть инквизиторов «нашими»».

– Возвращаясь к этому Гриену. Кто он, или кем был? Купцом? Советником?

– О нём говорили, что он знает обо всём, что происходит в городе. И что если крыса пёрнет на берегу реки, то старому Соломону через две молитвы об этом доложат.

– Так вот оно что, – проворчал Ловефелл, уже догадавшись, о чём идёт речь.

– В Кобленце досадить людям Гриена это всё равно что самому себе намылить верёвку. Со всего города он собирал дань, а все советники были у него в кармане.

– И такой человек позарился на имущество блудницы?

– Нет, нет, мастер Ловефелл, это не совсем так, вы уж меня извините. Она не была какой-нибудь там шлюхой, и это не были какие-нибудь там гроши.

– Разве?

– А вы разве не знаете, мастер Ловефелл? Наверное, в Инквизиториуме вам объяснят точнее, ведь они должны иметь нотариальную опись изъятого имущества. Но говорили, что Соломон мог и сто тысяч крон заработать на этом деле.

Инквизитор с пониманием покачал головой. Сто тысяч крон на самом деле были суммой, за которую большинство граждан Империи обвинили бы в колдовстве не только любовницу, но и собственную сестру и мать. Даже для кого-то столь могущественного, как Гриен, это должна была быть цифра, вызывающая восхитительный трепет. Ловефелл допил вино и отставил пустой кубок.

– Покорнейше благодарю за информацию, которой ты со мной поделился. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь хороших людей, ты знаешь, к кому обратиться, не так ли?

– Это была честь для меня, мастер Ловефелл. Всегда пожалуйста, только скажите, чем я могу вам послужить...

– Спасибо. – Инквизитор пожал ему руку и вышел из таверны.

Он не должен был предупреждать, чтобы Брандт держал рот на замке и никому не рассказывал об этой беседе. В конце концов, трактирщик когда-то учился в Академии Инквизиториума и знал, чего могут ожидать те, кто имеет слишком длинные языки и слишком большую склонность ими трепать.

«Значит, пришло время посетить «наших», как называл их Генри», – подумал Ловефелл. – «Время посмотреть, как выглядят документы по этому делу».

* * *

На этот раз инквизитор снова намеревался использовать письма, подтверждающие, что он является полномочным представителем епископа Хез-Хезрона, номинального главы всего Инквизиториума в Империи. Это давало Ловефеллу очень широкие полномочия, хотя, как он знал по опыту, эти полномочия следовало использовать очень умеренно. Местные инквизиторы не особенно любили посторонних, распоряжающихся на их территории, даже если эти посторонние располагали епископскими документами. Что ж, каждый руководитель местного отделения любил быть петухом на своём подворье и не хотел видеть другого петуха, взирающего на него без уважения. А кобленецкое подворье выглядело по-настоящему шикарно. Штаб-квартира Инквизиториума была построенным в форме подковы двухэтажным дворцом, внутренний двор которого окаймляла колоннада. Подкову замыкал железный украшенный забор, а от мощных ворот вела аллея, на которую свысока взирали статуи Апостолов. Ловефеллу никогда не нравилась пышность, которой славились некоторые местные отделения Святого Официума, особенно те, что находились в людных и богатых городах. Но он понимал, что такова историческая необходимость. Поражать. Подавлять. Источать блеск могущества. Случалось, однако, что богатство оказывало губительное влияние на эффективность и энтузиазм братьев-инквизиторов. Всё чаще они оказывались в близких отношениях с местными патрициями, участвовали в финансовых операциях и спекуляциях, занимались торговлей, приобретали владения, судились с арендаторами. И так далее, и так далее. Где-то во всём этом угасал простой, искренний дух первых инквизиторов, которые несли по всей земле стяг святой веры, не заботясь о том, есть ли чем прикрыть спину.