Пламя и крест. Том 1.

– Когда-нибудь свет твоей мысли проникнет сквозь заслоны, которые создали поклонники ложного Бога, – спокойно ответил он. – Когда-нибудь ты поймёшь, что я имею в виду, господин. Однако, осмелюсь заметить, не для того ты пришёл в этот мир, о величайший из магов, чтобы спорить со мной о чудесах прошлого. Ты соизволил здесь появиться, чтобы узнать правду о женщине, не правда ли? О той, которую называли Прекрасной Катериной, и чей недостойный бастард носит в себе Шахор Сефер. В этом ли я могу тебе послужить, о ты, кто есть свет в глазах своих последователей?

– Так и есть, – ответил Ловефелл. – Боюсь, однако, что если я останусь, чтобы тебя выслушать, то...

Из-за плотной занавески полным достоинства шагом вышел пушистый белый кот. Он гордо задрал хвост, а его жёлтые глаза яростно зыркнули в сторону инквизитора. Он подошёл к Ловефеллу и без предупреждения прыгнул ему на колени. Как ни странно, даже это движение коту удалось выполнить с достоинством.

– Прости, бог пламени... – Арсанес вскочил на ноги. Ловефелл поднял руку.

– Оставь, – приказал он и почесал животное за ухом.

– С твоим телом ничего не случится, – заверил волшебник, схватывая на лету опасения Ловефелла. – По крайней мере, пока твой недостойный слуга может принимать тебя в этом доме, который не может служить даже хлевом для свиньи, которая...

– Довольно, – приказал инквизитор. – Говори, если есть что сказать.

– Поверь, мастер Нарсес, что моё сердце трепещет от пронзительного наслаждения, что я, который был всего лишь учеником твоих учеников, теперь могу поделиться с тобой знаниями, которые ты ищешь. – Чернокнижник снова присел на краешек стула.

Или, вернее, поделиться со мной той частью знания, которую ты хочешь, чтобы я узнал, поправил его мысленно инквизитор. Ты опасный человек, Арсанес, и я думаю, что своего учителя ты так же сильно ненавидишь, как и, не сомневаюсь, боишься его. Но я, Арнольд Ловефелл, инквизитор из Амшиласа, тебе для чего-то нужен. У меня есть что-то, что ты хочешь получить, хотя, Бог мне свидетель, я не уверен, что это может быть. Но зато я глубоко верю, что ты пойдёшь на многое, чтобы у меня это забрать.

– Говори, – повторил он. – Говори всё, что ты узнал о женщине.

– До меня дошли слухи, что она рискнула вызвать князя Берития...

– Она призвала Берития? – Прервал его Ловефелл, не поверив в первый момент словам чернокнижника. – Мы говорим об одном и том же Беритии, убийце, описанном в Гоэции царя Соломона?

Кот поудобнее устроился на коленях инквизитора с глубоким, басовитым урчанием.

– Именно о нём, о величайший из мудрецов. Она призвала волков, медведей и льва, чтобы заключить его в круг природы и заставить выполнять её никчёмные приказы.

Ловефелл в очередной раз подумал, насколько необыкновенной женщиной была мать Мордимера. Он определённо чувствовал к ней не симпатию, но нечто вроде уважения, с каким командир армии слушает о необыкновенных подвигах врага. Впрочем, кто мог знать, кем была сегодня Прекрасная Катерина? Всё ещё враг? Уже союзник? А может, как одно, так и другое? Прошло всего четыре года от её пленения, но в Амшиласе не время имело значение, но святой пыл монахов и инквизиторов, занимающихся заключёнными. За четыре года из этой глины можно было сформировать новую скульптуру, и Ловефелл надеялся, что именно так и произошло в этом случае.

– Это ей удалось?

– Она соткала магию с почти таким мастерством, как если бы имела честь быть подножием у твоих ног. – Чернокнижник опустил голову. – Но приказала Беритию, что он посвятил своё время и свои силы Роксане, твоей смиренной рабе и ученице. Как ты изволил утверждать: талантливейшей. Он осмелился отказаться от выполнения этого приказа.

– Роксана, – повторил Ловефелл, и память создала перед его глазами образ черноволосой красавицы со смуглым лицом и глазами цвета озёр, скрытых среди гор Гиндукуша. – Я помню Роксану. Да, мне кажется, я её помню... Что сделала тогда Катерина?

– Она наказала князя Берития болью, какой он не испытывал со времён, когда ты, о острие вершины власти, соизволил одарить его мукой пламени. Эта девка приказала льву, чтобы тот его сожрал. Разве не мило? – Чернокнижник рассмеялся по-настоящему, искренне и радостно, но потом сомкнул губы и склонил голову в знак полной покорности и уважения. – Мой господин, по всей вероятности, представляет себе ярость князя Берития, когда в конце концов ему удалось вернуться.

– Я даже не предполагал, что его можно удержать в круге природы. Я сам, – Ловефелл закрыл глаза, чтобы позволить течь воспоминаниям, – я сам призвал его в круг огня. Окружил ифритами... Когда-то...