Пламя Магдебурга

– Разделимся так: Альфред, Вильгельм, Гюнтер и я – атакуем первыми, заходим солдатам в лоб. Конрад, Якоб и Эрвин – ждут, по моему сигналу ударяют им в тыл. Вы, остальные, бьете одновременно с Конрадом, по центру. Первым делом – выстрелы из аркебуз. Если необходимо, перезарядим и выстрелим еще раз. Дальше в ход пойдут пики, топоры и ножи. Впрочем, аркебуз должно быть достаточно. Нельзя доводить дело до рукопашной, здесь нам тяжело тягаться с солдатами. Раненых – их раненых – будем добивать, по-другому нельзя. Как только все будет кончено, нужно будет утащить с дороги всё, тела свалить в яму и сжечь. Нигде не должно остаться никаких следов. Ни на дороге, ни рядом с ней. Кровь присыплем сухой землей. Ясно?

Вильгельм Крёнер нахмурился:

– Ты же говорил, что мы не будем их убивать. Только забирать вещи.

– Всё так. Отдадут по-хорошему – мы их не тронем. Когда доберемся, я каждому определю место, где он будет стоять. И еще. Вырежьте из дерева небольшой щиток, размером с ладонь. Сделайте с таким расчетом, чтобы его можно было плотно насадить на ствол аркебузы.

– Зачем?

– Пока фитиль тлеет, искра горит. Солдаты могут разглядеть это с дороги. Если прикроем замок щитком, искру не будет видно. Только смотрите: щиток должен отстоять от замка, не сажайте его вплотную, иначе дерево задымится. И запомните: не делать ничего, пока я не прикажу.

Он развернулся и пошел вперед. Остальные двинулись следом, озадаченные, растерянные, придавленные его волей.

Поравнявшись с братом, Якоб Крёнер пробормотал:

– Боязно мне, Вилли. Не справимся. Только головы сложим…

Вильгельм дал ему подзатыльник:

– Боязно – топай назад. Что тебе солдаты – черти рогаты? Такие же люди, как мы, не умнее и не глупее. Захотим – справимся.

Он усмехнулся, подобрев, потрепал брата по щеке. Затем нагнулся к земле, сорвал бледно-голубой цветок колокольчика и приладил его у себя за ухом. Хмыкнул:

– Так веселее будет. Точно на праздник идем.

Через пять минут они были на месте. Дорога здесь поворачивала подковой, и над самым ее изгибом выступал высокий, заросший по гребню деревьями и кустами можжевельника холм. Лучшего места для засады и вправду было не отыскать. Дорога просматривалась в каждую сторону самое малое на сотню шагов. И стрелять с высоты, из укрытия, куда как удобней.

Маркус распорядился насчет шалаша и лежанок, а затем, взяв с собой Альфреда Эшера, отправился осматривать будущую позицию.

– Видишь, – раздвигая кусты, объяснял он, – как только они окажутся здесь, на изгибе, тут мы и начинаем. Пути отступления для них отрезаны, сами они – на открытом месте, без всякой защиты. Куда им деваться?

Они отошли немного в сторону, и Эрлих внимательно, чуть прищурив глаза, осматривал деревья, камни, прикидывал, как лучше расставить людей.

– Твое место будет здесь, – сказал он, положив ладонь на теплый ствол высокой сосны. – А я встану вот там, чуть впереди. Между каждым из нас будет не больше пяти-шести шагов. Когда приблизятся на расстояние выстрела, выбери себе цель.

Альфред послушно кивнул, неловким движением пригладил свои волнистые, цвета остывшего олова, волосы.

– Маркус, послушай…

– Что?

– Я подумал… Надо помочь семье Ганса Келлера. Матери его совсем сейчас тяжело. Пятеро детей, как щенята, а работников нет. Пенсионов теперь не платят, не из чего, огород у них маленький. А мы прежде с Гансом друзьями были. Ты же помнишь, он у моего отца два года в подмастерьях проработал.

– Как мы можем помочь?

– Когда Совет будет раздавать то… что мы соберем… замолви словечко за госпожу Келлер. Пусть ей выделят чуть больше, чем остальным. Прочие семьи могут и сами себя прокормить…

Маркус слегка нахмурился – не ко времени Альфред начал этот разговор, – но затем, коротко кивнув, пообещал:

– Я поговорю с Хойзингером.

Он продолжал стоять, опершись левой рукой о тонкий древесный ствол, рассматривая лежащую внизу пыльную, выжженную солнцем дорогу. На сердце у него было легко. Все идет так, как надо, все один к одному. То, что они затеяли, справедливо перед Господом и людьми. Их ждет успех, ждет удача. И вчера он получил на то Божье благословение.

Божье благословение – это не могло быть ничем иным. Грета – сама! – подошла к нему на улице, коснулась его плеча.

Это случилось вечером, когда солнце растеклось по верхушкам деревьев, а тени домов вкрадчиво ползли по земле. Он сидел с Хагендорфом в оружейне, обсуждая план действий на тот случай, если Кленхейм снова подвергнется нападению. Заваленные дороги давали им защиту против солдат, но разве можно быть уверенным до конца? Хагендорф обещал подрядить нескольких парней, чтобы выкопали вдоль городской ограды новые волчьи ямы и выставили заграждения из заостренных кольев.

От Хагендорфа он отправился домой. Шел быстро, не глядя по сторонам, думая о том, что предстоит им завтра. И вдруг почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Это была Грета.

– Прости, что долго не говорила с тобой, – тихо сказала она, и ее глаза улыбались. Совсем как прежде. – Я…

Он остановил ее, слегка сжал ей руку:

– Молчи.