Пламя мести

— Вот и помогите мне — узнайте, — попыталась улыбнуться я ему. — В ближайшее время составим опросные листы — попробуем собрать информацию. Кроме того, остается самая радикальная и инициативная часть населения — молодежь. Надо понять, как в империи справляются с подростковым бунтом. Куда его направляют. Кто у вашей молодежи лидер? Кто — кумир?

— Вроде никто, — растерянно протянул сотрудник милорда Милфорда.

— Так не бывает.

— Мы — сильное государство. Империя, — раздраженно ответил мне господин Хикс. — И нам не годится заигрывать со всякими там… слоями населения.

— Если вы этим не будете заниматься, то придет кто-то со стороны. И этот кто-то воспитает ваших детей — технологии не такие уж и сложные. А потом будет очень обидно и унизительно терять страну, вы не находите?

— Вы очень умная женщина… В чем-то вы, безусловно, правы. И в чем-то я даже с вами согласен. Вы единственная женщина — уж простите меня за прямоту, — с которой можно дискутировать на подобные темы.

Хикс положил свою аппаратуру так осторожно и нежно, будто это был новорожденный младенец. Он сел в кресло, потер виски. И, казалось, сменил гнев на милость. Но это только казалось.

— Я не желаю фотографировать женские наряды! Даже во имя процветания империи. Это унизительно!

Герцогиня Борнмут покачала головой, но сдержалась и промолчала. Я поняла, что мы сработаемся. А страдальцу-фотографу сказала:

— Найдите, кто сможет фотографировать женские наряды и рукоделие без насилия над собственной личностью. Наверное, лучше женщину. И мы переведем вас на происшествия.

— Но… — попробовал возразить фотограф.

— Послушайте, — я посмотрела ему в глаза, — сегодня действительно тяжелый день. Убита еще одна женщина. Если есть необходимость — давайте поругаемся завтра.

— Кто? — одними губами спросила Луиза.

— Девочка-экономка, которую звали так же, как и меня, — тихо сказала я, не в состоянии отделаться от мысли, что это моя вина.

— Какие сволочи… — всхлипнула мама. — Как же так…

— У нее же волосы были не золотистые. Не брюнетка она, конечно, но… и не золотоволосая, как миледи Вероника, — задумчиво проговорила Джулиана. — Скорее, шатенка.

— Это значит, что волосы ей выкрасили. А потом убили.

Луиза подумала-подумала… И выдала замысловатую, эмоциональную и абсолютно неприличную фразу. На русском языке.

— Простите… — прошептала она и покраснела.

— За что? — первой в себя пришла мама. — Могу только поддержать. Убила бы гадов.

Присутствующие дамы синхронно кивнули. И даже герцогиня Борнмут не стала высказываться, что так говорить неприлично.

Фотограф поклонился и удалился. В саду, примыкающем к нашей редакции, его уже ждали восемнадцать желтых платьев и несколько девушек. Моделей в империи не было, и продавщицы согласились помочь нам — продемонстрировать фасоны платьев для нашего журнала.

— А мы продолжим, — мамин голос утонул в каком-то неестественном звуке. Что-то шипело вокруг, пугая до истерики нас всех. Воздух вдруг стал плотным, белесым и… горячим!

— Что это?! — Джулиана, мама, Луиза и я выдали эту фразу практически одновременно.

— Не знаю, — быстро ответила герцогиня. — Но, думаю, нам лучше это не выяснять.

И мы поспешили на выход.

Не тут-то было. Дверь, в которую несколькими минутами раньше спокойно вышел фотограф, оказалась заблокирована. Мы бросились к окнам — редакция была на втором этаже. Кости, конечно, пострадают. Но Ирвин, если что, вылечит. Окна не открывались. Стулом их тоже выбить не удалось.

— Луиза, Джулиана, строим портал. Вместе, — быстро приказала побелевшая герцогиня. — Надо слить наши энергии.

Шипение усиливалось. У женщин ничего не получалось. Я смотрела в окно — и видела, как там, снаружи, мечутся мужчины. Мелькнул наш фотограф. Появился Ричард с кем-то, кого он положил прямо на землю. Ирвин, Швангау. Еще кто-то… Должно быть, и они к нам войти не могли.

И тут шипение сменилось гулом — и наружу вырвалось пламя… Белое, раскаленное, со странным сладковатым запахом. Женщины встали в круг, взмахнули руками и застыли. У Джулианы и Луизы на лбу выступили капельки пота. Все трое были бледны и неподвижны — видно было, что они отдают все силы, но ничего не менялось. Мы с мамой стояли в стороне, ощущая какую-то гнетущую беспомощность.

— Не получается, — крикнула Луиза со слезами в глазах.

— Пробуем еще! — хладнокровно приказала герцогиня, сохраняя спокойствие. — Жаль, что вы и Джулиана — обе воздух… Сюда бы мага воды.

— А что с вашей магией? — спросила Джулиана.

— Огонь. Слабенький совсем, — вздохнула герцогиня. — И тот мне не подчиняется, я не сильно одарена с рождения и меня особо не учили.

Мама стояла. И молчала. Только руки сжала в кулаки. А мне стало интересно…

Я пошла знакомиться с непонятным огнем, который пытался нас уничтожить. В этом было свое очарование. Очарование безумия… Может быть, это сладкий, нежный запах пламени так подействовал на меня? Или притягивало оно само — яркое, белое, обещающее полную свободу. Вдруг нестерпимо захотелось сгореть! Пройти сквозь этот огонь, стать пеплом! Легким, невесомым белым пеплом. И пусть меня развеют в Пустоте…