Пламя моей души

— Я решила, что в Велеборск завтра же поеду, — проговорила громко, так, что даже за соседним столом гридни в её сторону повернулись. — И с Зуличанским княжичем встречусь. Коль хочешь со мной отправиться, Леден, то изволь. А коль к войску Осмыля хочешь присоединиться, так право твоё. Только попросить хочу, воевода. Мне люди нужны — сопроводить. Дело ещё одно есть по дороге.

Лицо княжича посерело, губы дёрнулись, а взгляд застыл позабытым уже, казалось, льдом.

— Я с тобой поеду, княжна, — отозвался Денко. — Хоть один, без подмоги, но поеду.

— Языком не чеши, — фыркнул Осмыль. — Дам я тебе, Елица, воинов. Сколько скажешь, столько и дам. Лишь бы в здравии добралась, раз сама того пожелала. А мы всё ж выдвинемся, как и собирались. Будет тебе ещё подмога — ты знай. Я всех старост перетряхну.

Она кивнула, улыбнувшись воеводе, перешагнула через скамью и пошла прочь из гридницы. Всё обернуться хотела — посмотреть, что Леден делать будет, но удержалась от порыва малодушного. На кого бы она сейчас ни опиралась, а по-прежнему она княжна. Править ей в Велеборске или нет, а она — старшая из детей Борилы, кто в живых остался ещё. И слабости она себе позволить не может, чтобы от Гроздана теперь бегать.

Только спустилась Елица с невысокого крыльца гридницы, как услышала за спиной шаги тяжёлые, торопливые. Хлопнула дверь — и через миг объяли плечи ладони широкие, от одного касания которых в груди так всё и затрепыхалось.

— Прости, что накричал, Еля, — проговорил княжич, касаясь виска её губами. — Но не разумнее было бы всё ж выждать несколько дней?

— Седмицу, Леден, — поправила она и попыталась из рук его выскользнуть. — А может, и больше. За седмицу эту сколько ещё люд настрадается. Ваше войско шло, их трепало. А теперь ещё и зуличане. Ещё пуще. Вы хоть в полон не угоняли и с косляками не якшались. А я смогу хотя бы бесчинства остановить!

Леден только пальцы сжал крепче и к себе её лицом развернул. Покосился на двоих гридней, что мимо прошли, навострив уши, и вздохнул коротко.

— Раз хочешь ехать, поедем вперёд войска. Но только, как бы Гроздан ни просил, одну я тебя на встречу с ним не пущу. А то станется с него…

Елица усмехнулась, разглядывая княжича. Уже отхлынул стылый гнев из его глаз — и разлилось тепло в них родное, пленительное. Вскипел — бывает. Так это всё от тревоги за неё.

— Тогда завтра назад отправляемся. Коль не шутишь, — она качнулась вперёд и мимолётно коснулась его губ своими.

И как ни старалась, чтобы не заметил никто из гридней, что то и дело мимо проходили, а всё равно кто-то хмыкнул тихо неподалёку. Елица, вовсе вида не подавая, повернулась и пошла к терему, оставив княжича и дальше дела ратные с мужами решать — поговорить им явно ещё есть о чём.

Распорядился в тот же день Осмыль, кому с Елицей и Леденом в путь к Велеборску отправляться. С почти спокойной душой она улеглась нынче спать в хоромине справной, на лавке, застеленной и правда как для княжны — челядинки здешние оказались заботливы. Хоть и болтали, конечно, разное. Что Елица с княжичем остёрским вовсе без другого сопровождения приехала, как и не подобает ей вовсе. И что живёт с ним, как с мужем своим. Да что теперь слухов опасаться, раз такое вокруг деется?

Спала она хорошо поначалу, да средь ночь скрутило её нехорошей болью внизу живота. Никогда не было у неё в дни женские, чтобы так худо становилось — не вздохнуть. Она согнулась на лавке, глядя сквозь мрак на суму свою, где травки нужные лежали, да и подняться не могла. Но вскоре ослаб тугой комок боли — и осталось только слёзы с глаз утереть и вздохнуть наконец свободно.

Утро выдалось хмаристым — после грозы, что прогромыхала над Лосичем аккурат перед рассветом. Стояла сырость в воздухе туманная, глухая; все звуки тихие плыли в ней над землёй неспешно, словно барахтались, как мухи в кружке с водой. Кмети, которых назначил Осмыль в охранители к Елице, сбирались спешно под присмотром Ледена, поглядывая на него с опаской и недоверием. Видно, до сих пор не могли они привыкнуть к мысли, что остёрцы уж вовсе не враги им: так вот скоро всё поменялось после смерти Борилы.

Елица спустилась во двор, пока не закончили они сборы, чтобы никого не задерживать, попрощалась с Осмылём: хорошо, что удалось хоть коротко с ним свидеться и узнать, что в здравии он и в духе решительном. Погрузили последние вещи в телегу небольшую: теперь уж почти десятку людей да целую седмицу в пути не обойтись малым. Тут и укрытия нужны на ночь, и снеди достаточно.

Скоро выехали, как не рассвело ещё полностью, и направились мимо Звяницы в сторону Велеборска — дорогой хорошо знакомой. И кажется, всё так же было веси, да и поменялось многое. То, что не глазами увидеть, а лишь почувствовать можно. Опустела она, хоть и была безлюдной ещё по раннему часу. И в каждом дворе здесь поселилась ощутимая скорбь.