Пламя моей души

Да отвечать ничего и не пришлось: вышли они снова к месту открытому — а там и видно стало жальник не слишком большой, да уж разросшийся всё равно сильно: за столько-то лет. Были тут и курганы невысокие, и насыпи совсем уж низенькие, полуосыпавшиеся, в которых хранились ещё, верно, урны глиняные с прахом. Шумел вокруг лес старый сосновый: лишь иногда средь бурых, словно покрытых густым загаром стволов мелькали светлые — берёзовые. Откуда-то веяло влагой речной, свежестью ветра, что гулял вдоль её русла. И всё кругом перешёптывалось вполголоса; даже птицы, кажется, не так громко пели в ветвях, словно боялись потревожить души пращуров.

Елица только едва приостановила шаг — оглядеться — и пошла дальше. Скоро вышли они к самому высокому здесь кургану — его было видно издалека. Леден, сразу распознав, что пришли они куда нужно, вновь впереди оказался, заторопился к усыпальнице: уж настолько, верно, ему хотелось узнать, есть ли там что — а может, снова пустота одна. Елица почти на бег сбилась, пытаясь его нагнать. И чуть в спину ему не ткнулась, как он резко остановился. Княжич обошёл вкруг кургана неспешно — и ничего спрашивать у него не хотелось: так сосредоточен был. Но после лицо его посмурнело совсем, словно тени от туч по нему пробежали. Он остановился и вздохнул глубоко, а после к Елице повернулся, которая так за ним и ходила всё это время.

— Нет здесь ничего. Не чувствую.

Не пронеслось в груди разочарования или злости от того, что снова оказался этот путь бесполезным. Наверное, Елица на самом деле и ждала, что в усыпальнице матери не найдётся того, что они ищут. Приехала она сюда скорее за другим. За ответами и, возможно, подсказками, что делать дальше.

Княжич удивился, кажется, её невозмутимому виду.

— Подожди меня, — она сжала пальцы на его твёрдом запястье и отпустила.

Взобралась на вершину кургана и оставила там требы, что были для того подготовлены. Посидела немного, то глядя вдаль, на полосу бора соснового, то вниз — на Ледена, который уселся подле холма, удручённо свесив голову.

И хотела Елица обратиться к матери, да всё слов не находилось. Будто ветер свежий, который тревожил край повоя, выметал все нужные мысли из головы, развеивал вокруг — по живым лугам, средь деревьев, что качали неспешно кронами. Не здесь нужно с Милиславой говорить. Не так. Да тот путь, что Елица перед собой сейчас видела, мог оказаться опасным. Только вот делать нечего.

Она спустилась к подножию снова, тронула легонько Ледена по спине, погладила, ощущая изгибы мышц его.

— Проведи меня в Навий мир, Леден, — шепнула, как только он заметил её возвращение и повернулся к ней. — Прямо сейчас проведи.

— Задумала всё ж что-то, — он неожиданно усмехнулся. — А говорила вчера, что нет.

— Ты тогда не пошёл бы.

Он кивнул, улыбаясь чему-то. Да только губы его быстро сжались снова в твёрдую линию — и так захотелось пальцем по ней провести, смягчить. Чтобы не серчал на неё и понял, что это теперь всем им необходимо. А коль не найдётся и так ответов, придётся дальше кумекать.

— А если я не смогу провести тебя? Я других никогда в Навь не водил. Да и сам оказывался там случайно больше, — княжич слегка склонил голову, упирая взгляд в землю. А после встал вдруг, будто уходить собрался. — Это опасно очень, Еля. Сама знаешь, что там ты слабеешь, силы теряешь очень быстро.

— С тобой мне не страшно, — она поднялась тоже и встала напротив, чтобы не пустить, если вдруг назад к веси направится. — Только с тобой ничего не страшусь.

Леден посмотрел исподлобья — недоверчиво. Но по лицу его всё ж пробежало сомнение короткое.

— Так уж и ничего? Задобрить меня хочешь, — он дёрнул уголком рта. — Но я сказал уже, что вредить тебе не хочу. Надо подумать, как поступить иначе. Надо…

Он осёкся, словно осознал наконец, что пока это самая верная дорога на пути к Сердцу. И что попробовать им всё же придётся. Иначе жалеть после будут, что не смогли, не собрались с духом.

— Леден, прошу тебя, — Елица шагнула к нему ближе, протягивая руки. — Проведи. Я должна её найти.

Княжич покачал головой, хмуря брови. Несколько раз глубоко вздохнул он и принял ладони Елицы в свои. Погладил подушечки большими пальцами — и она губу закусила, опустив голову, чтобы не видел, как томит её ласка его короткая, будто невзначай случившаяся.

— Держись крепче… Не знаю, что будет сейчас.