Пламя над Англией

— Обладай вы подобным даром, — сухо ответил Грегори, пожав плечами, — вам бы пришлось, прежде чем использовать его, излечить руки от дрожи. — Бросив взгляд на лицо собеседника, которое бороздили морщины, свидетельствовавшие о разгульной жизни, он добавил: — Боюсь, что время для исцеления уже миновало.

Кристофер Воуд не обиделся на эти слова. Напротив, он сохранил раболепное и слегка виноватое выражение.

— Несколько месяцев назад вы могли бы с полным основанием сказать это. Но теперь, когда я узрел лучшую сторону…

Воуд возвел очи горе, и елейная улыбка скривила его физиономию, ни в коей мере ее не улучшив.

— Да-да, — резко оборвал его Грегори из Лайма. — Лучшая сторона бутерброда — та, на которой намазано масло.

Он повернул стул, чтобы смотреть в лицо Воуду.

— Вы сказали, несколько месяцев назад. По-моему, прошло семь месяцев с тех пор, как вы предложили сэру Френсису шпионить за вашими друзьями, работать на нас, делая вид, что работаете на них.

— Семь месяцев назад я увидел свои заблуждения в истинном свете…

— Весьма возможно, — снова прервал его мистер Грегори и передал ему письмо. — Ну, отправляйтесь и проследите, как будет принято письмо.

Мистер Грегори был философом. Те, кто обманывают других, должны ожидать, что в конце концов обманут их самих. Он не был догматиком и мог взвешивать все за и против так же бесстрастно, как и Энтони Бейбингтон. Конечно, бывают исключения из правил, но Грегори очень сомневался, что сэр Френсис Уолсингем относился к их числу. Государственный секретарь имел слишком много ушей и глаз у стен и замочных скважин залов совета стран Европы, чтобы один из купленных им агентов в свою очередь не продал его.

— А Кристофер Воуд продал бы родную мать за пинту канарского, — закончил Грегори свой безмолвный монолог. — Так почему бы ему не продать сэра Френсиса? Пусть Господь превратит меня в болтливого попугая, если я выпущу этого Воуда из поля зрения!

Он вытащил записную книжечку, куда записывал агентов Уолсингема и миссии, им порученные. Кристофер Воуд не являлся исключением в ту эпоху, когда заговор накрывал стол для политиков, а измена служила приправой к блюдам. Он был младшим сыном в богобоязненной католической семье в Ланкашире125, но родился с пороком в крови, сделавшим его картежником, мошенником и распутником. Отвергнутый семьей и лишенный состояния, Воуд изобрел собственную религию, став секретным агентом предателей в Англии и беженцев-изменников во Франции. Продав себя одной стороне, он разыскал сэра Френсиса Уолсингема и точно так же продался другой. У него хватило хитрости сообщить своим католическим хозяевам во Франции и на севере Англии, что он добился места в штате государственного секретаря, и убедить их, что таким образом они заполучили верного друга в самом сердце вражеского лагеря.

— Не очень ценного друга, — сухо заметил Грегори, закрывая книжечку.

Ни та, ни другая сторона не доверяли Кристоферу Воуду ни важных тайн, ни серьезных поручений. Он был всего лишь мальчиком на побегушках и разносчиком писем, получая за свои утомительные труды скудное жалование.

С письмом в сумке Воуд покинул Барн-Элмс и завтрашним вечером прибыл в Хилбери-Мелкум. Все свои действия он обставлял величайшей секретностью. Скачущие рядом с ним верхом видели, как Воуд постоянно оборачивался назад, чтобы проверить, не преследуют ли его, а сидящие с ним за столом наблюдали, как при малейшем шуме на улице он заявлял, словно бросая вызов судьбе:

— Это за мной! Ну что ж, я покажу им, как нужно достойно умирать!

Было шесть часов вечера, когда Воуд поставил лошадь в конюшню, подкрался к парадному входу и постучал быстро и в то же время тихо, как будто за каждым кустом прятался мировой судья. Когда дверь открылась, он скользнул в холл, запер ее за собой и застыл, тяжело дыша и прислушиваясь.

— Сэр Роберт дома? — шепотом осведомился Воуд.

— Да, сэр, — ответил слуга.

— Я должен немедленно его видеть. — Приложив ухо к двери, он затем снова выпрямился. — Все в порядке. Скажите сэру Роберту, что приехал мистер Воуд.

Посетителя провели в комнату, где Синтия Норрис когда-то терзала клавесин, а щеголеватый молодой джентльмен, услышав это, решил спасти несчастную девочку. Вскоре явился сэр Роберт.

— Вы из Франции?

— Я привез письмо.

— Дайте его мне.

Сэр Роберт сломал печать и дважды прочитал послание.

— Вы знаете его содержание? — спросил он.

— Я знаю только, что лорд Пейджет, вручая его мне, был весьма жизнерадостен.

— Вполне возможно, — кивнул сэр Роберт. — Каким путем вы ехали?

— Через Саутэмптон126. Я высадился сегодня, рано утром, — ответил Кристофер Воуд, потирая глаза, словно ему было трудно держать их открытыми.

— В моем доме вам будет предоставлена лучшая пища и самая мягкая постель, — тепло сказал сэр Роберт, вставая со стула.

Однако, Кристофер Воуд с печальным вздохом ответил, что этой ночью ему не удастся воспользоваться пуховой периной. Сэр Френсис Уолсингем, покарай его Бог, суровый и подозрительный хозяин, а он должен срочно доставить государственному секретарю письма от британского посла в Париже.