Пламя над бездной

Этот вопрос возвращался каждый день. И каждый день она искала выхода.

Равна молча вытерла слезы. В открытии Фама она не сомневалась.

Были и тупые статьи в группе новостей, где говорилось, что явление таких масштабов, как Погибель, может быть лишь трагической катастрофой, но не сознательным злом. Зло, как утверждали авторы, есть понятие, применимое лишь в куда меньших масштабах: это вред, который одни разумные существа причиняют другим. До Вечного Покоя это казалось всего лишь свободной игрой словами. Теперь же Равна поняла, что это имеет смысл — и что это в корне неверно. Погибель сотворила наездников — замечательный и миролюбивый народ. От их присутствия в миллиардах миров не происходило ничего, кроме добра. А за ними крылась потенция обращения суверенных сознаний их друзей в часть чудовища. Когда Равна думала о Синей Раковине или Зеленом Стебле и страх поднимался у нее в груди при мысли об этой смертельной отраве — хотя сами по себе они были хорошими, — она знала, что видит зло в масштабе Перехода.

Это она втравила в эту историю Синюю Раковину и Зеленый Стебель; они об этом не просили. Они были друзьями и союзниками, и она не станет их убивать из-за того, чем они стали.

Может быть, дело было в последних новостях. Может быть, в том, что она уже в эн плюс первый раз смотрела в глаза одних и тех же невозможностей.

Но Равна медленно выпрямилась, глядя на последние сообщения. Итак. Она верит Фаму в том, что наездники представляют собой опасность. Еще она верила, что эти двое — лишь потенциальные враги. Она отбросила все, чтобы спасти их самих и их род. Может быть, это было ошибкой, но следует воспользоваться всеми хорошими сторонами этого решения. Если их следует спасти потому, что ты считаешь их своими союзниками, то и обращайся с ними как с союзниками. Обращайся с ними как с друзьями, которыми они являются. Мы все — пешки.

Равна оттолкнулась и поплыла к двери своей каюты.

Каюта наездников была сразу за командной палубой. С момента катастрофы на Вечном Покое эти двое ее не покидали. Плывя по проходу к их двери, Равна почти ждала, что напорется на скрывающуюся в тени аппаратуру Фама. Он говорил, что сделает все, чтобы «защитить себя». Но ничего необычного ей не встретилось.

Интересно, что он подумает о ее визите к наездникам?

Она объявила о себе, и через минуту появился Синяя Раковина. Косметические полосы на его тележке были стерты, а в каюте был полный разгром. Синяя Раковина пригласил ее войти резким жестом стебля:

— Миледи!

— Синяя Раковина. — Она кивнула ему. Половину времени она кляла себя за то, что верит наездникам, а другую половину — грызлась, что оставила их одних. — Как Зеленый Стебель?

Неожиданно ветви Синей Раковины схлопнулись в улыбке.

— Можете себе представить? Сегодня она первый день на новой тележке. Я вам покажу, если хотите.

Он вильнул среди приборов, разбросанных по комнате в шахматном порядке. Похоже было на ту аппаратуру, из которой Фам построил свою укрепленную броню. И если бы Фам это увидел, он мог бы потерять над собой контроль.

— Я над этим работал с того самого времени, как… как Фам нас тут запер.

Зеленый Стебель находилась в другой комнате. Стебель и ветви ее поднимались из серебряного цветочного горшка. Колес не было. Ничего не было в стиле традиционной тележки. Синяя Раковина проехал по потолку и протянул ветку к своей подруге. Что-то прошелестел, и она после секундной паузы ответила.

— Это тележкоподобие очень ограничено. Нет ни подвижности, ни запасных источников питания. Я скопировал ее с конструкции малых наездников — простая штука, созданная дирокимами. Она предназначена лишь для того, чтобы сидеть на одном месте и глядеть в одну сторону. Но зато тут есть поддержка кратковременной памяти и фокусировщики внимания… и она снова со мной. — Он суетился вокруг Нее, гладя ее ветвями и другими ветвями показывая, какие он создал для нее приспособления. — Она не была серьезно ранена. Иногда мне кажется, что что бы там Фам ни говорил, он просто не мог ее убить.

Говорил он быстро и нервно, будто боясь того, что может сказать Равна.

— Я очень беспокоился первые несколько дней. Но хирург оказался хорошим. Я ее долго держал в сильном прибое. Дал медленно думать. Когда я приделал к ней это тележкоподобие, она стала учиться использовать память, повторяя то, что я или хирург ей говорили. С этим тележкоподобием она может обращаться к новой памяти почти пятьсот секунд. А ей этого достаточно, чтобы ее разум послал мысль в долговременную память.

Равна подплыла ближе. На ветвях Зеленого Стебля появились новые складки. Это, наверное, заживающие шрамы. Визуальные поверхности наездницы следили за подходом Равны. Зеленый Стебель знала, что Равна здесь, и поза ее была дружественной.

— Она может говорить на трисквелине, Синяя Раковина? Ты подсоединил вокодер?

— А? — Он загудел. То ли он забыл, то ли нервничал — Равна точно не знала. — Да, да. Дайте мне минутку… просто раньше он был не нужен. Никто не хотел с нами разговаривать.

Он что-то подкручивал на самодельной тележке.