Пламя над бездной

Но вместо этого они встретили почти прежнего Фама, каким он был до Гармоничного Покоя. Он впустил их на мостик, он ничего не сказал, когда Равна тщательно выбрала место между ним и наездниками. Он слушал не перебивая, пока Равна излагала то, что узнала от Зеленого Стебля.

— Эти двое не представляют опасности, Фам. А без их помощи мы не доберемся до Дна.

Он кивнул и отвернулся к окнам. Почти на всех было натуральное изображение космоса, и только некоторые показывали слежение гипердвигателей, и на них были видны корабли противника, настигавшие «Внеполосного». Его спокойное лицо на миг исказилось, и казалось, выглянул тот Фам, который ее любил, и в глазах его было отчаяние.

— И ты веришь всему этому, Рав? Почему? — И снова будто вернулась маска, и выражение его лица стало далеким и безразличным. — Не важно. Очевидно, что верно одно: если мы не будем работать вместе все четверо, до мира Стальных Когтей нам не добраться. Синяя Раковина, я принимаю твое предложение. При всех мерах предосторожности мы работаем вместе.

«Пока я не смогу без риска от тебя избавиться», — почувствовала Равна за этим спокойным тоном несказанные слова. Открытие карт откладывалось.

33

Меньше восьми недель полета отделяло корабль от планеты Стальных Когтей — это говорили и Фам, и Синяя Раковина. Если состояние Зон останется стабильным. Если их за это время не догонят.

Меньше двух месяцев после уже проведенных в полете шести. Но дни теперь были не те, что раньше. Каждый был трудной задачей, каждый был противостоянием, иногда завуалированным в цивилизованные формы, иногда прорывавшимся смертельными угрозами — как тогда, когда Фам нашел оборудование в мастерской Синей Раковины.

Фам теперь жил на мостике. Когда он покидал его, он закрывал люк своим личным кодом. Он уничтожил — или считал, что уничтожил, — все остальные привилегированные связи с автоматикой корабля. Они с Синей Раковиной постоянно работали вместе… но не так, как раньше. Каждый шаг делался очень медленно — Синяя Раковина объяснял все, но не имел права показать ничего. И споры подходили почти к смертоубийству, когда Фаму приходилось выбирать между двумя опасностями. Потому что каждый день флоты преследователей становились чуть ближе — два отряда убийц и то, что осталось от Сьяндры Кеи. Очевидно, часть кораблей Коммерческой Охраны СК еще сохранила способность летать, и она хотела отомстить Союзу. Однажды Равна предложила Фаму связаться с Коммерческой Охраной и попытаться убедить ее напасть на флот Погибели. Фам посмотрел на нее ничего не выражающим — взглядом.

— Не сейчас. Может быть, и никогда, — сказал он и отвернулся. В каком-то смысле такой ответ послужил облегчением: эта битва была бы в конце концов самоубийством. Равне не хотелось, чтобы то, что осталось от ее народа, погибло ради нее.

Так что «Внеполосный» по-прежнему мог прибыть на планету Стальных Когтей раньше преследователей, но с очень малым опережением. Иногда Равна уходила с мостика в слезах и отчаянии. И лишь мысль о Джефри и Зеленом Стебле возвращала ее обратно. Она была нужна им обоим, и через несколько недель она все еще сможет им помочь.

Оборонительные планы господина Булата воплощались в жизнь. Стальные Когти даже достигли определенного успеха со своим широкополосным радио. Булат сообщал, что главные силы Резчицы уже идут на север — не только «Внеполосный» вел гонку со временем. Равна часами копалась в библиотеке «Внеполосного», стараясь придумать еще что-нибудь для друзей Джефри. Кое-что — например, подзорные трубы — было делом простым, но другие… И все же это не было напрасной тратой сил. Может быть, флот Погибели не обратит внимания на местное население, занятый уничтожением «Внеполосного» и отвоевыванием Контрмеры.

Зеленый Стебель поправлялась медленно. Сначала Равна опасалась, что эта поправка — лишь плод ее собственного воображения, когда она добрую часть каждого дня проводила с наездницей, стараясь усмотреть улучшение ее ответов. Зеленый Стебель была «далеко», как человек после удара и с мозговыми протезами. Она, казалось, даже регрессировала после членораздельных выражений ужаса в первом разговоре. Может быть, Равне мерещилось улучшение лишь потому, что она научилась лучше понимать наездницу. Синяя Раковина утверждал, что прогресс есть, но со своим обычным непреклонным упрямством. Однако прошло две недели, потом три, и сомнения отпали: на границе между наездницей и ее протезом тележки что-то улучшалось. Зеленый Стебель осмысливала окружающее, сознательно посылала в тележку важные воспоминания… Изредка даже она помогала Равне, замечая то, что Равна упускала из виду: