Пламя над Тереком

Гитлеровцы все яростней бросались в атаки, рвались к окопам моряков. Откатывались и — снова шли…

— Патроны! Мины! — требовали из рот.

Все чаще рвались снаряды у наблюдательного пункта. По узкой траншее санитары с трудом тянули носилки с убитыми и ранеными. Высоту заволокло дымом.

Теперь, когда шифровка была послана радистам, Бета считал не лишним сообщить комбригу свои соображения и по телефону. Кричал в трубку что есть мочи. Комбат плохо слышал голос комбрига Кудинова. Уловил всего несколько слов: «Переходите на запасный НП. Немедленно!..» Значит, и комбриг понял, что такое зеленые снаряды, противник обнаружил наблюдательный пункт на «Крейсере»… Цаллагов бросил трубку.

— Ибрагим, комбриг приказал перейти на «Линкор». Сейчас вызываю резерв бригады. Жди меня, держись, Ибрагим!

Вместо обычного «есть» Курбатов ответил:

— Снарядов мало, комбат. Резерв: хорошо! А где наши танки?..

Приказ есть приказ. Через несколько минут Цаллагов добрался до своего запасного наблюдательного пункта — «Линкор». Там было чуть спокойней.

Никогда офицер флота Цаллагов не ругался, но сейчас его так и подмывало сказать несколько «вразумительных» слов офицерам оперативного отдела корпуса за их нерасторопность.

Бета видел, как танки вгрызаются в подножие высоты, стреляют по пулеметным гнездам, а с северо-востока разворачивается звено легких бомбардировщиков, делает крен вправо…

Вторая рота ведет фланговый огонь по гитлеровской пехоте, которая, как саранча, лезет на высоту. В ближнем бою рвутся мины, выпущенные «самоварами» старшины Налетова. Вдали разгорается танковый бой, танки Филиппова идут в контратаку, но это уже не может решить судьбу «Крейсера»: передние вражеские машины прорвались вперед и настойчиво лезут по скатам высоты.

Через минуту после первых взрывов авиационных бомб на высоте Курбатов прохрипел в телефонной трубке:

— «Линкор»! Комбат! Орудия Хотулева разбиты… Танки идут через нас… Хотулев просит огонь на себя. Подтверди, друг, нашу просьбу: огонь тяжелых батарей — по «Крейсеру»!.. Прощай, друг!

Цаллагов связался с Михалянцем:

— Вызовите огонь «кувалды» по высоте «Крейсер»!

Еще несколько минут, и на высоте появился огненный вал взрывов. Там метались цепи вражеских солдат. Живы ли Курбатов, Хотулев, Налетов?.. Успели или нет отойти защитники «Крейсера»?

Цаллагов не видел подошедшего Габати. Ординарец присел на пустой ящик от мин и перевязывал личным пакетом пальцы левой руки. Он глубоко дышал, морщил потный лоб и вспоминал недобрым словом всех святых и их близких родственников…

Прибыли ротные командиры из резерва. Цаллагов оставил за себя на «Линкоре» старшего лейтенанта Михалянца. По пути на исходные позиции для атаки комбат подумал, куда бы отослать Габати. Доставил донесение на рацию вовремя. Советские штурмовики уже кружатся над высотой, прочищают ее огнем пулеметов и мелких бомб — донесение «сработало»… Внимание комбата отвлек воздушный бой над Малгобеком, где остроносые «яки» полковника Дзусова дрались с немецкими бомбардировщиками…

Тахохова Бета увидел рядом с собой уже в момент атаки. Контратака была стремительной и дерзкой, как водится у моряков.

Захваченный боем, Габати вначале потерял из виду своего комбата. Потом вдруг заметил его впереди, у самого гребня «Крейсера».

Моряки ворвались на высоту с криками: «Полундра!..» Бета увидел поднятые руки гитлеровцев, брошенные ими автоматы и винтовки. Бойцы преследовали недобитых фашистов.

— Смотри, комбат, смотри!.. — Габати махал здоровой рукой в ту сторону, где остановились разбитые немецкие танки. На одном из них была разворочена башня.

«Это — «огонь на себя»… — мысленно проговорил капитан-лейтенант. — И это вернуло нам «Крейсер».

Невдалеке от окопов первой линии обороны лежал старший лейтенант Ибрагим Курбатов. Санинструктор снял с него тельняшку, хотел перевязать раны. Но сделать уже ничего не мог…

Кто-то укрепил у изголовья героя винтовку и повесил на штыке обагренную кровью тельняшку Ибрагима.

Высота «Крейсер» — наша! Но ни один из батарейцев не поднялся навстречу друзьям. Они лежали вперемежку с вражескими трупами.

Дымились обуглившиеся снарядные ящики. В пяти метрах от развороченной пушки, раскинув руки, словно обнимая родную землю, лежал командир батареи Хотулев. Лицо было покрыто копотью и застывшей кровью.

Бета несколько минут молча стоял с обнаженной головой. А потом, еле сдерживая слезы, сказал:

— Похороним героев на самой высокой горе Терского хребта. За кровь их и жизнь отомстим по-матросски…

Габати, впервые увидевший разом так много убитых, был потрясен горем, словно перед ним лежали родные сыновья. Жгучие слезы текли по его морщинистым щекам и прятались в густых, серых от пыли усах…

Летят стаи огненных птиц