Пламя над тундрой

Они вошли в ярангу, освещенную жирником. В ней было полно народу. Громкий говор сразу стих. Взрослые и дети с испугом смотрели на Струкова. Он приказал переводчику позвать хозяина. От очага поднялся старик и подошел к Струкову. Он был ростом ниже начальника милиции и смотрел на него подслеповатыми глазами, подняв лицо.

— Спроси его, — сказал Струков переводчику, не сводя глаз со старика, — почему он не принес шкурки?

Переводчик и старик заговорили. Струков по жестам старика понял, что тот не хочет давать мех, и, не дожидаясь перевода ответа, взмахнул плеткой. Со свистом разрезав воздух, она опустилась на голову старика. Старик вскрикнул, выронил трубку и схватился за голову. А Струков, оскалив зубы, ругаясь, с остервенением хлестал его плеткой.

Старик кричал тонко и страшно. Испуганно закричали сбившиеся в углу чукчи. Свистела плетка, рассекая одежду старика, превращая ее в лохмотья. Чукча упал. Лицо его было залито кровью…

Струков смахнул со лба пот, стер с губ выступившую пену и хрипло сказал переводчику:

— Пусть несут шкурки, или я всех так измолочу, как эту старую падаль! — он пнул скорчившееся у его ног тело и выругался. — Этот, кажется, сдох.

Он вышел из, яранги. Его чуть покачивало и била мелкая дрожь. Из яранги доносились возбужденные испуганные голоса.

Струков жадно глотал морозный воздух и медленно плелся к своей яранге. В избиение старика он вложил всю свою злость на Фондерата, Громова, на Нину Георгиевну, которая так и не захотела с ним помириться, простить его. Да, он просил у нее прощения, у этой… а она даже слова, не произнесла. Вот вернусь и выгоню. Но Струков знал, что этого не сделает и будет добиваться прощения у женщины, которая уже стала ему не безразличной.

Когда Струков вошел в ярангу, Бирич и Стайн играли в карты.

— Как охота? — спросил Стайн.

— Судя по плетке, удачная, — засмеялся Бирич.

Струков посмотрел на плетку. На ней краснели замерзшие капли крови. Струков отшвырнул плетку и повалился на шкуру у очага, в котором тлели головешки.

— Бирич, дайте выпить!

Трифон с трудом встал и, покачиваясь, протянул ему фляжку.

— Господа, а не пойти ли нам к местным красавицам? — вдруг предложил Бирич. — Знаете, ради экзотики. Они будут рады. Струков, пойдемте, а?

— Оставьте меня, — огрызнулся начальник милиции.

— Напрасно сердитесь и упускаете возможность. — Трифон покачал головой. — Сэм, идемте! Будет пикантно.

— Я не хочу заразиться, — отрезал Стайн и брезгливо поморщился.

Трифон посмотрел на Стайна с нескрываемым презрением:

— Вы боитесь заразиться? А в чем Смысл мгновенно исчезающей жизни? Это все-таки острое ощущение. Ха-ха-ха! Ну, гуд бай!

Бирич не успел выйти. В ярангу вошел переводчик, а за ним испуганные чукчи. В руках у них были меха.

— Милости прошу, — шутовски расшаркался Бирич и повернулся к Струкову. — Принимайте трофеи. Адью!

— Вы мне нравитесь, — покровительственно проговорил американец Струкову. — Можете работать. Какая быстрая реакция. — Он следил за тем, как чукчи складывали меха. — Вот только не понимаю, почему в Ново-Мариинске у вас большевики под носом действуют?

Струков не ответил. Он забрался в полог и скоро уснул.

Утром он проснулся от ругани Бирича и выполз из полога. Трифон сидел у костра и обжигаясь, жадно пил чай. Лицо его было помято, а на лбу алела широкая царапина. Он рассказывал Стайну:

— Забрался я в чей-то полог, и, кажется началась драка, а потом я уснул. Утром холодина пробирает. Открываю глаза и вижу: лежу на снегу около этой яранги. Черт знает, как не замерз.

Стайн покачал головой:

— Напугали вы вчера туземцев. Взгляните!

Он откинул шкуру, прикрывающую вход в ярангу. Струков не поверил своим глазам. Ни стойбища, ни стада оленей не было. Вокруг двух яранг, в которых ночевали Стайн и колчаковцы, расстилалась снежная пустыня. Стойбище ночью снялось и ушло. Следы беглецов замела поземка…

Малков был искренне рад приезду Стайна, Струкова и Бирича. Он хлебосольно угощал гостей и с чувством говорил:

— Наконец-то, господа, произошло то, о чем я мечтал!

— Что именно? — поинтересовался Стайн. Он придирчиво присматривался к Малкову. Этот средних лет шатен с большим выпуклым лбом и массивным подбородком, украшенным маленькой аккуратной эспаньолкой, вызывал двоякое впечатление — симпатию и настороженность. В нем чувствовались ум, сила и самостоятельность. А таких людей Сэм не любил и даже опасался. Они часто бывают ненадежными помощниками. Стайн помнил наставление Томаса: «Если хотите командовать и быть наверху, то окружайте себя подлецами, подхалимами, карьеристами с мелкой душой. Это не мой афоризм, но он верен». Малков же ни к одной из этих категорий не подходил, и отсюда настороженность Стайна. В то же время Малков уже делал то, ради чего сюда приехал Стайн.

— У меня на складах есть некоторое количество оружия и припасов к нему. — Малков сдержанно улыбнулся. — Пусть вас это не беспокоит, господа. Я охотно закуплю все оружие, которое вы доставили.