Пламя над тундрой

— Для меня это слишком много, — в том же приподнято веселом и легком тоне ответила Нина Георгиевна, подумав, что Громов не очень-то умен. Она отвечала шуткой на шутку и чуть-чуть кокетничала с Колдуэллом и Громовым, поняв, что они начальники Струкова. От нее не ускользнуло, что появление Струкова с ней почему-то не понравилось полковнику в пенсне, который очень пристально ее рассматривал. Сейчас он отозвал Струкова и о чем-то сердито с ним говорил. «Неужели обо мне? — сердце у женщины сжалось от страха. — Неужели сейчас что-то случится и опять рухнет ее мечта о спокойной жизни?» Нина Георгиевна пыталась уловить хоть слово из разговора полковника с мужем, как она называла Струкова, но они стояли далеко, и к тому же на пристани было шумно. А Колдуэлл продолжал шутить:

— Поступите дорогая Нина Георгиевна, как героини в романах, — поцелуйте своего мужа, пожелайте ему счастливого пути и оставайтесь во Владивостоке, а я вас выкраду.

— Так только в романах бывает, — отшучивалась женщина, хотя ей все тягостнее становилось быть в обществе этих людей. Она незаметно следила за офицерами, между которыми шел оживленный разговор.

— Как это понимать, Виктор Николаевич? — строго спросил Фондерат Усташкина-Струкова.

— Прошу прощения, — Дмитрий Дмитриевич, — поправил с насмешкой тот. — Что вы имеете в виду?

— Кто эта женщина?

— Вы же слышали — моя жена! Нравится?

— Но… но… ваша жена в Харбине, — Фондерат негодовал. — Как вы смеете говорить это мне?

— Вы ошиблись, дорогой полковник. — Струков явно издевался над Фондератом. — Ваша сестра является женой капитана Усташкина Виктора Николаевича, а я же Струков, который был холост, а сейчас женился. Не ехать же мне на Север одному. Кто же согреет меня студеной полярной ночью? Одобряете мой выбор?

Фондерат сквозь зубы процедил:

— Вы распущенный подлец. Как я буду смотреть Валентине в глаза, когда она вернется?

Струков пожал плечами, потом сказал:

— Очевидно, ее муж вернется к ней оттуда, куда его послали вы.

Фондерат оторопело смотрел на Струкова. Как понимать его? Вернуть Струкова из Анадырского уезда, это вовсе не входило в планы полковника.

Около трубы «Томска» вырос белый султан пара, и гудок разорвал воздух, поглотив шум. Женщины зажимали уши. Струков, поклонившись Фондерату, подошел к Нине Георгиевне. Гудок утих, и сразу же наступила глубокая тишина, в которой особенно громко прозвучали слова Колдуэлла:

— Скорее прячьте свою жену, господин Струков, — иначе я увезу ее на автомобиле, похищу!

— Это будет преступление, — ответил Струков, — и я, как начальник милиции, буду вынужден вас арестовать. Наш судья Суздалев приговорит вас к каторге, а господин Громов сошлет вас на шахты в Ново-Мариинск.

Колдуэлл оглушительно захохотал. Раздался второй гудок. Консул отвел Струкова в сторону и серьезным деловым тоном, в котором слышался приказ, произнес:

— Помогайте нашим людям. Их просьбы, все просьбы выполняйте как мои. Кстати, счет на ваше имя открыт и внесен первый вклад.

— Благодарю, мистер Колдуэлл. Все будет сделано, — ответил Струков. Он распрощался со всеми, взял Нину Георгиевну под руку и поднялся на палубу. Последним взошел Громов. Трап был поднят, отданы швартовы, и пароход, дав еще гудок, медленно отвалил от пристани. Струков стоял у самого борта рядом с Ниной Георгиевной, он обнял ее за плечи. Она, почувствовав крепкую, как ей казалось, заботливую руку, доверчиво прижалась к груди Струкова. Фондерат при виде этого отвернулся и зашагал к автомобилю. Струков был доволен, что доставил полковнику много неприятных минут. Он знал, как полковник любит свою сестру, и, конечно, появление Струкова с другой женщиной оскорбило его чувства. Струков мстил за Усташкина. Колдуэлл долго стоял на пристани и без устали махал шляпой.

— Ты покорила американца, — усмехнулся Струков.

Нина Георгиевна была счастлива, исчезла ее недавняя страшная жизнь. Она начинает новую. Она теснее прижалась к Струкову и прошептала:

— Неужели это не сон… Я… я… так благодарна тебе, — она заплакала.

— Успокойся, ты же моя жена. — Струков погладил плечо женщины. У Нины Георгиевны еще сильнее хлынули слезы: «Ее назвали, ее представили как жену. У нее опять есть муж, семья и нормальная жизнь. Она не будет больше одинока». Нина Георгиевна с благоговением смотрела на Струкова, и от этого взгляда он почувствовал себя неловко.

«Томск» разворачивался к выходу из бухты, тесной от множества иностранных военных кораблей. Перед пассажирами проплывала панорама Владивостока с его взбегающими на сопки улицами, домами, что делало его похожим на какой-то восточный город. Залитый солнцем, он сверкал окнами, зеленел густой листвой скверов.

Пассажиры с палубы расходились по пароходу. Оставив жену в удобной двухместной каюте, начальник милиции спустился по трапу в третий класс и здесь, среди толчеи, в дальнем углу разыскал своих милиционеров. Большинство из них, перепившись, уже спало. Старший милиционер, человек лет сорока с «Георгием» на груди, при виде Струкова нетвердо поднялся на ноги, но Струков усадил его и спросил:

— Оружие где?