Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг.

Волостной совет, разумеется, немедленно переизбрали, наложили на волость прямой чрезвычайный налог в 50 тысяч рублей, а поскольку комбеда еще не было, создали чрезвычайную комиссию по учету и реквизиции хлеба. Занятно, что, когда Чамеровский волсовет на следующий день из Весьегонска запросили о положении дел, ответ был таким: «Остановите эту банду». Правда, в результате восстания крестьяне добились того, что до нового урожая оставляли не по 30, а по 45 фунтов ржи и овса. 15—16-го числа отряды ушли из волости[76].

В участии в восстании были обвинены пятьдесят пять человек, но всех их, кроме скрывшихся лидеров, амнистировали в апреле и июле 1919 года[77].

Не столько восстание, сколько ситуация перед ним более чем показательны: когда власть на местах действовала в интересах населения, даже в условиях гражданской войны проблемы голода решались.

Эсер, погибший за большевиков

Восстание в Дороховской и соседних волостях Старицкого уезда в конце июня 1918 года необычно. Необычно тем, что причиной его стали не конкретные действия власти, а общее недовольство ею, воплотившееся в конкретной фигуре земляка Гусева, ставшего вдруг губернским комиссаром. За что он и поплатился жизнью.

Июнь – традиционно не очень сытая пора в деревне. Запасы подъедены, свежих овощей и картошки еще нет, грибов в лесу тоже. А тут еще советская власть создает комбеды и начинает изымать «излишки». А куда они деваются? Ясное дело, оседают по домам тех, кто при власти.

Так или примерно так рассуждали жители Дороховской волости, когда распускали слухи, что в доме губернского комиссара социального обеспечения Гусева в деревне Шилово хранятся немалые запасы. Кроме того, в документах губернского ревтрибунала есть упоминание о том, что члены семьи Гусева дали почву для недовольства, но в чем это выражалось – не ясно. Поскольку никто еще не забыл времена лозунга «власть на места», граждане 18 июня собрали сход и постановили провести у жены комиссара обыск. Нашли немного – ткань да пшеничную муку. Но собрание не утихомирилось, а перешло к политическим вопросам, прозвучали предложения отозвать членов из уездного и губернского советов, а заодно выступить за Учредительное собрание[78].

Видя такое дело, брат Гусева дал телеграмму в Тверь, на что комиссар быстро ответил, что наведается в родные края вместе с вооруженным отрядом. Понятное дело, про это стало известно всей округе, и 20 июня вновь собралось волостное собрание, на котором решили просить помощи у соседей. 21-го числа, когда Гусев с отрядом (количество бойцов в источниках варьируется от пяти до сорока, представляется, что первый вариант ближе к истине) прибыл в волость, так и сделали: отправили гонцов, ударили в набат. В итоге на собрание пришли жители Дороховской, Татарковской, Гнездовской, Ефимьяновской, Ушаковской волостей[79].

Поначалу все шло мирно. Гусев поговорил с собравшимися, которые были довольно агрессивными, угрожали отзывом и требовали сдать оружие (при этом в толпе были и вооруженные люди), приняли приговор об удалении отряда из волости. Комиссар, видя все это, отправил отряд за деревню (хотя есть сведения, что изначально хотел арестовать трех человек), а после разговора с земляками и сам отправился в Старицу[80].

Но буквально сразу же толпа разделилась на три группы, которые стали преследовать Гусева. Руководили этими событиями Михаил Королев и Николай Жданов. Комиссара задержали и повели обратно в деревню. Но не довели, по дороге начали избивать и убили. С трупа сняли сапоги, по другим сведениям – вообще раздели[81]. Совершенно непонятно, почему в события не вмешался отряд, стоявший за деревней. Можно только предположить, что или он успел уйти довольно далеко, или же бойцы не решились стрелять в толпу.

После этих событий, уже 22-го числа, опять собралось волостное собрание. Выступавший на нем Михаил Королев призвал организоваться, в случае прибытия отряда бить в набат и собраться с оружием. Интересный момент, в его агитации источники впервые фиксируют призыв отозвать земляков из армии, а кто не вернется – исключить из общества[82].

Старицкий исполком, после получения известий о гибели Гусева, отправил в волость отряд, но последний, обнаружив посты повстанцев, вернулся назад. Тогда из Твери затребовали 200 пехотинцев с пулеметами и 50 конных. На телеграмму отреагировали немедленно, правда, отправили 100 человек, из них 20 кавалеристов под командованием заместителя председателя Тверской ГубЧК Круглова, который получил право вводить военное положение, принимать любые меры по подавлению восстания и отдавать приказы кому угодно.