Пламя Сердца Земли

Сначала побелевшему от страха студиозусу представлялся только один выход из кошмарной ситуации – дождаться, пока осаждающие поднимутся на башню, и погибнуть просто смертью.[92] Но вскоре он увидел еще один вариант.

Он валялся совсем рядом с ним, обратив к рыдающему холодным дождем небу куполообразное закопченное днище. Последние запасы горячей воды были вылиты на головы наступающим несколько минут назад, чтобы остудить их пыл, головешки разобраны, и теперь огромный котел из-под кипятка лежал без дела, с железным терпением ожидая решения своей дальнейшей судьбы. И прежде, чем его успели раздавить, сбросить со стены, покусать или просто проткнуть чем-нибудь холодным и острым, резко передумавший умирать какой бы то ни было смертью специалист по волшебным наукам ящеркой юркнул в импровизированное чугунное убежище и притаился.

Лестный образ – это, безусловно, хорошо.

Если начертан он не на гранитном монументе.

Вообще-то поначалу, блаженно растворившись в тихой радости вновь обретенной безопасности, Агафон рассчитывал просто просидеть под спасительной посудиной до чьей-нибудь победы, но намерения его изменились как-то сразу и сами собой, едва монстры ступили на крышу. После начала битвы душа мага и закоренелого костеененавистника, к смятению и изумлению самого мага и костеененавистника, не вынесла и трех минут спокойной жизни.

Сперва он втихомолку приподнял край котла, чтобы увидеть, что там, снаружи, происходит, но кроме толкущихся ног не разглядеть было ничего. И пока он размышлял, стоит ли сделать щель пошире или опустить котел вовсе, уродливый черный сапог солдата костеевой армии пнул его в нос.

Этого чародей стерпеть не мог.

Он охнул, застонал, схватившись свободной рукой за разбитую часть лица, и от всей души пожелал проклятому солдафону «чтоб ды сбодгнулзя».

Но это почему-то не помогло.

Зато обладатель того же сапога – с приметным распоротым носком – так хватил топором его котел, что он загудел, как колокол, оглушив на минуту всех вокруг. Но больше всех по всем правилам физики досталось не тем, кто вокруг, а тому, кто внутри.

Волшебник взвыл, едва не заглушая звон котла, вообразившего себя главным колоколом страны, схватился за гудевшую в резонанс голову и зловеще процедил сквозь зудящие от звона зубы:

– Ду, взё… Ду, взё… Ду, эдо дочдо взё… чажа… кодёл… моего дербения береболнилзя… ду, держитезь, муданды…

Выговорив последнее слово, он смущенно замолк, задумался, медленно проговорил его еще раз, потом другой, постом ухмыльнулся и удовлетворенно кивнул: всё правильно.

Даже правильнее, чем есть на самом деле.

На то, чтобы воскресить в памяти еще одно любимое заклинание без помощи незаменимой шпаргалки, ушла минута. И по прошествии этого времени надлежащим образом разозленный болью в разбитом носу, своим нелепым положением и предательницей-памятью, заместитель главкома лукоморских войск по вопросам волшебства вступил в бой.

– Дребезжите,[93] – изрек он угрожающе и пошевелил, разминаясь, пальцами.

Отважно приподняв одной рукой свой бронеколпак на несколько сантиметров – только чтобы по ногам можно было отличить врага от друга – Агафон прицелился и открыл беглый огонь на поражение заклинаниями окаменения.[94]

Хоть заклинание это было слабое и нестойкое,[95] но его полуминутного действия вполне хватало, чтобы недоумевающего монстра с ногой, превратившейся вдруг в крошащийся на глазах кирпич пятого сорта, поражал один из не менее недоумевающих, но помнящих свое дело лукоморцев. Дела с помощью магии пошли веселее[96] и быстрее. А скоро Граненыч, видя смятение в рядах штурмующих, бросил в бой свежие силы, Семен на соседней стене исхитрился направить свой паровой самострел под немыслимым углом на лестницы зверолюдей и одним выстрелом перебить их все, и через десять минут последний оккупант был сброшен с Сабрумайской сторожевой башни с прочувствованными напутственными словами.

Сгрудившимися было у ворот монстрами, не теряя времени, занялись лучники, и остатки отборных частей Костея под градом стрел, камней, бревен, ядер и огненных шаров,[97] тщетно прикрываясь не порубленными еще щитами, бросились перегруппировываться и за новыми лестницами.

В смысле, наутек.

Вслед им гремело победное «Ура!», перемежающееся множеством прочих, не менее победных выражений.

Башню тем временем захватили знахари во главе с дедом Зимарем, вооруженные бинтами, носилками, лубками, настойками, иглами, воловьими жилами, скальпелями и прочими пыточными орудиями, относящимися к их профессии, и успешно продержали вплоть до нового штурма. А специалист по волшебным наукам окончательно стал героем дня, и единственное, о чем он сожалел – что ранили его не в руку или лоб. Перевязь или повязка вокруг головы смотрелись бы гораздо живописнее и мужественнее, нежели бесформенная лепешка поперек лица из зелено-сине-фиолетовой, хоть и очень действенной, мази, удерживаемая на месте полоской ткани в веселый желто-голубой цветочек на розовом фоне.