Пламя Сердца Земли

Сверху проревело, обдав жаром, от которого бросило в мороз, ее пламя.

Потушенные несколько мгновений назад кисти снова начали исподтишка тлеть.

– Она когда-нибудь отстанет?!.. – жалобно взвыл маг и зарылся лицом в ворс.

– Ничего, терпите, дальше будет хуже, – поспешил успокоить его ковер.

– Хуже?!.. Почему?!..

– Дождь начинается, – угрюмо буркнул Масдай, едва не снося очередную трубу при выходе из полумертвой петли.

Но теперь они могли почувствовать это и сами.

Первые частые холодные капли ударили по сведенным пальцам, закоченевшим лицам, вставшим дыбом ворсинкам и погасили начавшие обугливаться кисти…

– К-каб-буча-а-а-а!!!..

– Масдай, миленький, придумай что-нибудь!.. – взмолился и мальчишка. – Пожалуйста!..

– Из нас троих мозги, между прочим, есть только у вас, – нервно огрызнулся ковер и едва успел увернуться от просвистевших в сантиметрах от левого края и локтя Агафона когтей.

– По-жа-луй-ста-а-а-а-а!!!..

– Ка-бу-у-у-у-у-у-у-у-у!!!..

Масдай нырнул влево и очутился посреди широкой улицы между двумя рядами богатых домов, окруженных роскошными садами. На несколько секунд он завис в паре метров от земли, убедился, что преследовательница увидела их и бросилась вдогонку и, не сворачивая в соблазнительно открывающиеся через каждые три дома-дворца боковые улочки, решительно помчался вперед. Змея, лелея сладкую мечту отмщения за то, что какая-то шерстяная тряпка, колдун-неуч и никчемный мальчишка выставили ее посмешищем перед двумя армиями – за ним.

Дома мелькали по бокам, сливаясь в одну сплошную серую, словно размытую дождем полосу. Расстояние между преследоватеоем и жертвой стремительно сокращалось – пять метров, четыре, три, два… На прямом отрезке преимущество Змеи в скорости становилось очевидным, неизбежным и фатальным.[117] Об этом попытался сообщить ковру и Агафон:

– Сворачива-а-а-а-а!!!..

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!.. – поддержал его Саёк.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!.. – влился в хор срывающихся от ужаса голосов шершавый, но уже слегка булькающий вой Масдая, и что-то громадное и темное накрыло их со всех сторон…

Ковер взвился ввысь почти вертикально, вывернул назад, и люди тут же услышали внизу отчаянный, полный бессильной ярости и обиды рев трех огнедышащих глоток.

– Что?..

– Что случилось?..

– Где она?..

– Вам, кажется, Змея была нужна? – дрожащим и срывающимся от пережитого страха и сумасшедшей гонки голосом проговорил Масдай. – Ну так забирайте. Вон она.

– Где?!..

– В Триумфальной арке. Застряла, – и ковер выдавил нервный смешок. – Что вы будете с ней дальше делать – не моё дело, но учтите, что арка, хоть и каменная, но не вечная. Так что поспешите. И кстати, с вас за спасение – теплая печка, и поскорее, потому что лететь я больше не могу.

И, верный своему слову, Масдай плавно спланировал на мокрый желтый газон в ближайшей боковой улочке и устало замер.

– В арке?.. – недоуменно пробормотал Агафон. – И что теперь?..

– Давайте отрубим ей головы! – осенило мальца. – Я даже меч не потерял!

Маг окинул оценивающим взглядом пресловутый меч, потом три змеиные шеи и прикинул, что работы тут будет дня на три, на два – если спать по четыре часа и сократить перерыв на обед до пятнадцати минут. Прочие приемы пищи пришлось бы исключить вовсе.

Да.

И не забыть заручиться согласием Змеи.

– А давай ты отнесешь нашего спасителя во дворец, отыщешь самую горячую печку, а когда высохнет, почистишь его и выбьешь? – выступил с контрпредложением маг.

– Но я хочу…

– Я потом тебе все расскажу, – мягко пообещал чародей. – Но теперь настало время битвы между специалистом по волшебным наукам и Змеей. Гражданскому населению здесь места нет. Беги во дворец, тащи его. Масдай это заслужил.

И, не дожидаясь, пока Саёк выполнит его распоряжение, он осторожно поднялся на ноги и поспешил по мере сил и возможностей к выходу на главную улицу Всех Побед.

Чародея шатало, как саженец в грозу, съеденный завтрак вежливо, но настойчиво просился обратно, перед глазами всё медленно кружилось и сносилось в неизвестном направлении ветром,[118] но он упрямо переставлял ноги и шел, шел, шел – туда, где ревела и бесновалась попавшая в ловушку Змея.

Лукоморцы, возликовавшие было при виде поверженного врага и поспешившие с тяжелыми тупыми и острыми предметами в руках высказать свои чувства и мысли ему в лицо, то бишь в морды, уже успели убедиться, что застрявший Змей и Змей в намордниках – две совершенно разные вещи, и теперь прятались по дальним подворотням и домам.

Уворачиваясь от взбешенно хлещущего по дороге змеиного хвоста, Агафон подобрался к объекту применения волшебной силы настолько, насколько ему позволял здравый смысл, расшатанная нервная система и радиус действия любимого заклинания. Он уперся ногами в землю, вытянул вперед всё еще трясущиеся после объятий с маленьким охранником и большим ковром руки, представил на загривке пленницы былых побед Лукоморского оружия красную точку, синие лучи из которой сходились на его сиреневых пальцах,[119] и, как мог, четко выговорил непослушными искусанными в кровь губами нужные слова.