Пламя теплится

От моста осталось лишь несколько опор да чудом сохранившийся пролёт, где ещё толкалось несколько грайверов. Они метались из стороны в сторону, пытаясь найти выход. Гракх со злорадством наблюдал за этим зрелищем, иногда подбадривая тварей громкими выкриками. Его слышали. И каждый раз реагировали новым всплеском активности. В конце концов, кто-то прыгал вниз. Зарккан мог поклясться, что приводнение нисколько прыгунам не вредило, да и сама жидкость вряд ли была для них ядом. Но отчего-то ни один из тех, кто добрался до более-менее глубокого места, не показался вновь на поверхности. Грайверы без страха и последствий бегали по мелководью, даже заходили в воду по пояс, вставая на задние конечности. Ничего не случалось. Но стоило им пуститься вплавь, как канал проявлял свою скрытую сущность. Без каких-либо признаков обеспокоенности тварь исчезала, чтобы больше не появиться.

— Чтоб я сдох, если это простое загрязнение!

Как ни силён был интерес ко всему, что потенциально можно было бы использовать в качестве оружия, но исследовать воду канала самостоятельно зарккан не решился.

— Эх, Дезире, где же ты? — Гракх почесал бороду. — На Кэре, что ли, испробовать…

Эрсати, Рурк и Кларк лежали в нескольких метрах в стороне.

Кларк находился в полном сознании и всё повторял, как ему жаль бедного Эрика. Как он пытался спасти паренька, но кровожадных тварей было слишком много. Что он бился до последнего, но потом был оглушён и лишь по воле случая и какого-то странного провидения оказался в неглубоком канализационном люке, где продолжал отбиваться. Подобные речи быстро утомили Гракха, и он поспешил ретироваться на безопасное расстояние. Отсюда, от канала, словоизлияния были слышны, но почти не напрягали.

Наёмник до сих пор не очнулся. Он потерял много крови. Руки превратились в одну сплошную рану. Кожи почти не было видно. Она сменилась оголённым мясом, либо свисала клочьями. Голова пострадала меньше, но и она ужасала своим видом. Однако вурст на то и был вурстом, чтобы продолжать бороться даже в, казалось бы, безнадёжной ситуации. Быстрый метаболизм быстро остановил кровотечение, и теперь, насколько Гракх мог судить, жизни здоровяка ничто не угрожало.

А вот Кэр был плох. Что ни говори, а эрсати никогда не славились особой живучестью. «Раса слабаков», — как поговаривали многие. И небезосновательно. Несмотря на развитую медицину, они никогда не прибегали к модификации тела. Поставляя другим расам самые различные имплантаты, сами не имели возможности ими воспользоваться. Пресловутая линька могла убить эрсати, если в его теле были инородные объекты. Природа не наделила эту расу жизненной стойкостью. Большие нагрузки зачастую вводили эрсати в состояние, подобное коме. Вот и сейчас — Кэр только-только начинал приходить в себя.

Гракх покрутил в руках ружьё, невесело ухмыльнулся. Очень хотелось разрядить его прямо в лицо Абеля ван Рейна. Не старосте, не Ирландцу, не кому-то другому из подставившей их общины. Именно Абелю. Шакалу, который заманил их в ловушку. Но разрядить не сразу, а только после того, как он расскажет — зачем всё это затевалось. Зачем в город, заполненный грайверами, приводились… жертвы. Иного слова зарккан подобрать не мог. Жертвы или пища, что в данной ситуации было одним и тем же. Осталось дождаться, пока спутники смогут идти. Предчувствия по поводу судьбы оставшихся в общине Марны, Дезире и остальных были самыми мрачными.

— С голым задом против танка, — покачал головой Гракх, прикидывая оставшийся боезапас. — Да ещё и с покалеченным задом.

* * *

Дезире не находила себе места. Время тянулось бесконечной, насмехающейся змеёй. Девушка уже не могла сидеть, всё тело затекло и болело. Она несколько раз вставала, но потолок в камере оказался весьма низким и не позволял выпрямиться в полный рост. Шивера больше не заговаривала и не отвечала на вопросы, однако свободно позволяла себе смеяться. Каждый раз, когда Дезире ворочалась, пытаясь сесть или лечь поудобнее, слышался смешок. Это раздражало и выводило из себя. Ожидание смерти тяготило само по себе, но к этому примешивалось беспокойство прежде всего за судьбу Ани. То, что девчушку могли запереть в подобный ящик, что ей могло быть страшно и одиноко, — вызывало приступ лютой ненависти к «приютившей» общине. И эта ненависть распалялась ещё больше из-за смеха Йарики.

А в довершении ко всему Дезире душила жажда. Последовать совету шиверы и прикоснуться к луже крови она так и не смогла. Даже теперь, находясь на краю гибели, девушка не перешагивала внутренних рубежей. Во рту пересохло, но всё ещё чувствовался горький привкус рвоты. Умом Дезире понимала правоту слов шиверы. Обессиленная, она не сможет даже попытаться противопоставить мучителям хоть что-то из скудных боевых умений. А ещё постоянные мысли и размышления. Постоянные прикидки, как и что могло быть, поступи она иначе ещё там, в институте. Отчего-то сейчас эти воспоминания всплыли наиболее ярко за все прошедшие после трагедии на заводе дни. Даже ярче, чем это было в первую, почти бессонную ночь.