Пламя в джунглях

Тренироваться больше приходилось Алексу и билловцам. С помощью многоопытного Гамбии познавали они премудрости лесной войны. Джунгли уже не казались Алексу притаившимся врагом, они становились ему домом, где всегда можно найти убежище и защиту. Он научился ориентироваться по окружающим предметам и растительности не хуже лесного жителя. Ведь если присмотреться к деревьям внимательнее, они совсем не одинаковы: их можно отличить по породе, по наростам на стволах, по характеру оплетающих лиан, по густоте и по другим признакам.

Алекс учился видеть в темноте ночи и при обманчивом свете луны, не пугаться крика совы и не теряться при встрече с коброй или питоном. Он дисциплинировал свою память, заставляя ее удерживать малейшие детали. Привыкал оглядываться назад, когда вступали в незнакомую местность.

— Враг близко — двигайтесь по-тигриному, ни одного резкого движения! — учил Гамбия воинов. — Делайте короткие и частые остановки, чтобы слушать шорохи. У кого лицо белое и светится, пусть растит бороду или мажет его глиной, пеплом. Не поднимайте лица и рук к свету. Когда крадетесь ползком, становитесь коленом в то место, куда упиралась рука. В джунглях всегда нужно смотреть, куда ставить ногу. Старайтесь двигаться под шум ветра. Когда порыв ветра стихает, останавливайтесь. Замирайте. Всегда помните: ночью у врага лишь уши начеку, глаза не видят.

Как-то с наступлением ночи на лесной поляне собрались все мужчины. Они сидели на корточках вокруг костра в полном молчании, полусогнувшись, глядя перед собой. Мускулистые коричневые спины лоснились, натертые каким-то жиром, по коже пробегала мелкая дрожь. В центре изваянием застыл колдун Гонда. Увидев Алекса, он с достоинством поклонился ему.

Вдруг Гонда сбросил с плеч черный плед и оказался в одном набедреннике. В руках его сверкнули ножи, начался танец жертвоприношения богу джунглей. Гонда высоко подпрыгивал, поджимая ноги, тряс бедрами, коленями, головой. Крутился волчком, катался по земле. Наконец, он затих и, качаясь из стороны в сторону, стал глухо бормотать. Прислужник протянул ему чашу, и Гонда пошел по кругу. Делал у каждого на запястье крестообразный надрез, выжимал кровь в чашу и смазывал ранку темно-бурой жидкостью. Обойдя всех, Гонда встал спиной к костру, лицом к джунглям. Он поднял вверх чашу и начал громко выкрикивать:

— О Дземму! Прими нашу скромную жертву! Пусть милость твоя будет больше! Мы твои дети. Добром за добро, злом за зло! О великий отец!

Затем, бережно неся перед собой чашу, удалился в джунгли. Сиеми снова склонились к земле, подняв над головой сложенные ладонями руки. Из джунглей донесся дикий крик, и люди сразу расслабились, выпрямились, облегченно вздохнули — бог джунглей принял их жертву.

Жидкость, которой смазали ранку, приковала Алекса на сутки к постели — его сильно лихорадило. Но она обладала чудесным свойством — вырабатывала в организме человека иммунитет против змеиного яда.

Праздник жертвоприношения в честь бога джунглей устраивается у сиеми раз в год. Производилась своеобразная противозмеиная прививка. Благодаря этому сиеми, как и все нага, безбоязненно ходили босыми в кишащих змеями джунглях.

Новый день родился в ослепительном сиянии солнца. Тепло и глубоко дышала земля, по-матерински щедро отдавая свои соки всему живому. Огромные грифы, оседлав одинокое разлапистое дерево, расправляли для просушки полутораметровые крылья — ночью был дождь. Птицы равнодушно смотрели на цепочку людей, скользящих по бурому склону горы и пропавших в лесу.

Свет померк. Сверху — плотный шатер листвы. В густой зелени сверкают разноцветными красками тропические цветы: белые, оранжевые, фиолетовые. Шеренгой выстроились рододендроны, увешанные гирляндами из мха. Над головами перебранивались с белками обезьяны. Пронзительно кричали попугаи, перелетая с ветки на ветку. Их яркое оперение вспыхивало и переливалось всеми цветами радуги. Равномерно и тяжело падали крупные капли, обдавая легким душем идущих.

Потом отряд вступил в зону молчания. Слышался лишь хруст гнилых сучков под ногами да шорох опавших листьев. Воздух был неподвижен и мертв. Тропа узка, можно идти только по одному. Она петляет и петляет, выискивая проход в чащобе. Кто ее проложил: человек ли, зверь ли? И тот и другой пользуются ею, чтобы передвигаться в этих непролазных дебрях.

Временами тропа расширялась и переходила в полянку или натыкалась на развалины упавшего лесного исполина, оставившего светлое оконце в зеленой крыше над головой. И тогда вплоть до неба вырастали прямые, сотканные из солнечных лучей, колонны. Люди невольно замедляли шаг, радуясь живительным потокам яркого света и тепла. Иногда лес редел, и солнце, проникая сквозь листву, смутно освещало все. Мелькали, плыли пятна. На таком фоне леопарда или змею не заметишь и в двух шагах.