План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

Генерал фон Шведлер командовал 4-м танковым корпусом и возглавлял южную часть войск в контрударе против наступления Тимошенко на Харьков в мае. Его случай интересен тем, что он был первым генералом, предупреждавшим об опасности сосредоточения всех танков на острие главного удара, ставшего тупиком, и об уязвимости со стороны русской атаки с флангов[75]. Но осенью 1942 года идея атаки русских рассматривалась как «пораженческая», и Шведлер тоже был уволен.

Затем покатилась голова генерал-полковника Листа, главнокомандующего группой армий «А». После первого броска через Кубань, когда 1-я танковая армия к концу августа подошла к Моздоку, фронт германского наступления замер вдоль контура Кавказского хребта и реки Терек. Сыграли роль различные факторы, а именно перенацеливание бомбардировщиков Рихтгофена на Сталинград и активизация русских в обороне. Клейст отмечал:

«На ранних этапах… я встречал плохо организованное сопротивление. Как только силы русских оказывались обойденными, большая их часть, казалось, больше думала о том, как добраться к себе домой, чем продолжать драться. Теперь было совсем не так, как в 1941 году. Но когда мы проникли в район Кавказа, войска, которые мы встретили, были местными, и они сражались упорнее, потому что воевали, защищая собственные дома. Их упорное сопротивление было тем более эффективно, потому что условия местности были так трудны».

В результате первый план овладения нефтеносными районами был изменен, и ОКВ приказало Листу преодолеть Малый Кавказ у западной оконечности и захватить Туапсе. Подкрепления, среди которых были три горные дивизии, особенно ценные для Клейста, вместо этого были переданы 17-й армии. Если бы его наступление увенчалось успехом, немцы прорвались бы через Кавказские горы в их самой нижней точке и захватом Батуми смогли бы интернировать Черноморский флот, обеспечить безопасность Крыма и дружественный нейтралитет Турции. Но на деле одна трудность громоздилась на другую, и, несмотря на получение подкреплений, Лист мало продвинулся. В сентябре Йодль был прислан как представитель ОКВ в штаб Листа, чтобы сообщить ему о «нетерпении фюрера» и попытаться ускорить наступление.

Но Йодль вернулся с плохими вестями.

Лист действовал в точности с указаниями фюрера, но сопротивление русских было ожесточенным. Кроме того, условия местности были крайне трудны.

Варлимон утверждает, что Йодль отвечал на упреки Гитлера (и если так, то, безусловно, это происходило в первый и в последний раз), указывая на то, что Гитлер своими собственными приказами заставил Листа наступать по широко растянутому фронту. Результатом объяснения был «взрыв», и Йодль попал в немилость.

В дальнейшем Гитлер полностью изменил своим повседневным привычкам. С этого времени он не присутствовал за общим столом со своим окружением, что раньше бывало дважды в день. Теперь он редко выходил днем из своих помещений, даже для ежедневных докладов о военной обстановке, которые пришлось делать перед ним в его собственном бункере в присутствии очень ограниченного числа лиц. Он подчеркнуто отказывался обмениваться рукопожатиями с любым генералом из ОКВ и приказал заменить Йодля другим офицером.

На деле заместителя Йодля так и не назначили, и начальник штаба ОКВ вскоре опять оказался в фаворе, усвоив урок, заключавшийся в том, как он признавался Варлимону, что «диктатору, в силу психологической необходимости, никогда не следует напоминать о его собственных ошибках, он должен сохранять уверенность в себе, это главный источник его диктаторской силы».

Тем не менее этот «другой офицер» вскоре был поставлен в известность о возможности замены Йодля на его посту. Результаты этого мы увидим далее.

Но прежде чем прослеживать эту линию личных интересов и интриг, нужно поведать об истории еще одного увольнения и влиянии его на руководство штабом фюрера. Отношения между Гитлером и Гальдером стали непрерывно ухудшаться после ухода гибкого Браухича, который служил буфером между неистовством Гитлера и суховатой жесткостью начальника штаба сухопутных войск. Манштейн, побывавший в штабе перед тем, как направиться к новому месту службы под Ленинградом и видевший их в августе вместе, был «потрясен», осознав, насколько плохи их отношения. Гитлер сыпал оскорблениями, Гальдер был упрям и педантичен. Гитлер делал колкие намеки на то, что у Гальдера нет того боевого опыта, какой Гитлер получил на фронте в Первую мировую войну. Гальдер бурчал себе под нос о разнице между суждениями профессионала и «необразованного» человека.