План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945

Катастрофа разразилась из-за совершенно незначительной детали, касавшейся Центрального фронта. Многие из германских командиров, особенно Клюге (отвечавший за этот фронт), считали, что ожидаемое зимой контрнаступление русских будет направлено против группы армий «Центр». Как ни парадоксально, отчасти это объяснялось принятой у русских практикой давать боевое крещение своим новым дивизиям в спокойном центральном секторе, а уж потом отправлять их в стратегический резерв. Немцы все время регистрировали номера новых дивизий русских, которые затем таинственно исчезали. У Клюге, да и у самого Гальдера сложилось ошибочное мнение, что их сосредоточивали за фронтом вблизи тех районов, где их вначале выявили. На самом же деле их отправляли на юг. Во всяком случае, между Гитлером и Гальдером вспыхнула несерьезная ссора из-за даты, когда была идентифицирована одна из частей русских. Затем припомнились более важные вопросы, в том числе необходимость (по мнению Гальдера) усилить Клюге, а затем и проблема слишком растянутого положения всего вермахта в целом[76]. 24 сентября Гальдер был снят со своего поста, и его место занял генерал-полковник Курт Цейцлер, переведенный с Запада.

Момент увольнения Гальдера представляет особый интерес для историков Второй мировой войны из-за того изменения в порядке ведения ежедневных совещаний у фюрера, которое произошло в это время. Эти совещания стали инструментом руководства войной и источником последующих директив. Дело в том, что старый аппарат ОКХ был в упадке после увольнения Браухича, а истинной виной Гальдера (в глазах Гитлера) были его хитроумные попытки вернуть Верховному командованию сухопутных сил (следовательно – себе) некоторые прежние прерогативы Генерального штаба и его молчаливое нежелание примириться с «назначением» Гитлера главнокомандующим сухопутных сил. У Цейцлера не было никаких воспоминаний о том времени, когда ОКХ вершило Восточную кампанию, а Гитлер напоминал о себе только вечно недовольным голосом, плохо слышимым по телефону. С его приходом централизация тактического, как и стратегического руководства должна была стать завершенной. Окончательным шагом в превращении этих ежедневных совещаний в главное звено исполнительного процесса стало введение стенографов, записывавших каждое слово любого участника. Эти записи в той степени, в которой они сохранились, имеют огромное значение, показывая, как немцы вели войну. Там, где речь идет о Восточной кампании, мы будем прибегать к подробным цитатам.

Одним из тех, кто извлек выгоду из этой перетасовки в штабе Гитлера, был тот самый лояльный благонастроенный нацист генерал Шмундт (можно напомнить, что он помогал Гудериану с его «проблемами» прошлым летом и с которым мы позднее встретимся в менее приятном контексте). Шмундт был выдвинут со своего не совсем четко определенного поста личного адъютанта Гитлера на пост главы управления личного состава, где получил большую власть в вопросе перемещений и назначений. Паулюс «чувствовал, что следует послать Шмундту поздравления».

Вскоре после этого Шмундт появился в штабе Паулюса. Командующий 6-й армией пустился в долгие жалобы по поводу состояния войск, нехваток всего, упорства сопротивления русских, возможной опасности, если 6-я армия станет слишком истощена, и так далее. Возможно, что он упоминал и первоначальный текст Директивы № 41, которая ограничивала его цели подходом к Волге.

Но у Шмундта был тот единственный ответ, против которого не может устоять ни один даже несговорчивый командир. После некоторых предварительных замечаний о желании фюрера видеть сталинградские операции «доведенными до успешного завершения» он сообщил захватывающую новость. «Другим офицером», подыскиваемым на пост начальника штаба ОКВ, явился не кто иной, как сам Паулюс! Правда, смещение генерала Йодля в настоящее время еще не состоялось, но Паулюс был «определенно намечен» на более высокий пост, а генерал фон Зейдлитц займет его место как командующий 6-й армией.

Возможно, Паулюс был бы хорошим штабным офицером; как полевой командир он был тугодум и лишен воображения до глупости. Также совершенно очевидно, как показала его дальнейшая карьера до и после пленения, он прекрасно чувствовал, в чьих руках находится власть, или, сказать грубее, знал, что хорошо для него. Узнав от Шмундта, какая ставка стояла на кону, он, находясь в состоянии приятного энтузиазма, с головой окунулся в подготовку к четвертому наступлению.

На этот раз Паулюс решил нанести лобовой удар против самого сильного пункта противника – трех гигантских зданий Сталинградского Тракторного завода, «Баррикад» и «Красного Октября», находящихся в северной половине города и стоящих друг за другом в нескольких сотнях футов от волжского берега. Это должно было стать самым жестоким и долгим из пяти сражений в разрушенном городе. Оно началось 4 октября и продолжалось почти три недели.