План D накануне (СИ)

Часов через пять они были в курзале на прогоне. Одним глазом он читал письмо из «Мосфильма», где сообщалось, что снимать про атомные бомбардировки можно только идя через арки цензуры, а их портал за порталом, портал за порталом. Без разницы, что это Ромм написал, отделил подстрочник от «Обыкновенного фашизма» — Сизов, пытаясь усидеть на новом месте, перестраховывался. Но он уже отснял сцены, не монтировав пока, думая соединить прихотливо и где-то полагаясь на авось. У Германа в «Проверке на дорогах» нечто такое зарождалось, чего только стоил этот убийственный взгляд в камеру, ну а он начнёт с того, что возьмёт сценарием, не исключая, однако, нешаблонных ходов во время процесса; как же тяжело время опережать, в нём все видят комедиографа, а будет драматург, натренированный, вот парадокс, — хотя тут кинематограф как раз и перетёк в жизнь, — на явлении с того света. Вдохновлялся он, на первых порах, само собой, сценарием Ромма.

На сцене читали роли по очереди артисты разной величины, он даже Плятта заполучил, хотя тот приехал больше покупаться в море; никак не мог определиться, кого читать Вицину, почти все подсматривали в текст, ну, это ничего, они прямо жаждали открыться, пусть и морочили голову брюзжанием.

— 11 ноября 1970-го года, час 34 минуты пополудни, маяк на западном побережье… какого острова?!.. у трибуны Христофор Теодорович Ртищев…

— Да не Ртищев, а Радищев, я вообще-то пару месяцев не разгибался.

— Теодорович Радищев.

Встреча была назначена на нейтральной территории, в фойе «Интуриста». Делёз, Дали и Л.Г., потиравший руки, поскольку подборка подручных казалась самой выверенной для его целей. Сели в кресла с велюровой обивкой вокруг стеклянного столика фабричного производства, он достал из-за пазухи бутылку водки и три раздвижные стопки, налил, полуотвернувшись от администратора, протянул каждому. Он ждал, что они будут понимать друг друга с полуслова, так и получилось. Вручил им словари, чтоб никого не обижать, но собирался модерировать беседу сам, исключительно обсуждение плана, ну и некоторых всего лишь концептуальных нюансов, кого в каком порядке указывать в титрах и на афишах, если до этого дойдёт. Делёз был настроен мрачно и глубоко убеждён, что в их бытие навряд ли, но как только последний испустит дух, всё и закрутится, а там уже, если сейчас они не договорятся, станут решать другие… и вставят везде Л.Г., влез Сальвадор, левой рукой крутя ус, а правой легонько стукая себя набалдашником трости в висок, а значит, ничего принципиально не изменится.

— Коллеги, — угрюмо, чтобы произвести впечатление, чтобы они поняли, насколько всё серьёзно, — я прошу вас ещё раз прислушаться к себе и ответить согласием только в том случае, если это дело и вашей жизни тоже. Ради банальной помощи коллеге по цеху соглашаться не стоит.

Дали захохотал, он не считал его коллегой по цеху.

В стеклянных дверях возникла японская делегация, он расстегнул молнию на брюках от туфли до колена, там на клейкой ленте держался небольшой, согнутый по форме икроножной мышцы альбом. Он отодрал его с волосами и начал зарисовывать их, кивнув, мол, потом пойдёт им в топку, в декорации или, возможно, как ликбез гримёрам. Д. смотрел в панорамное окно вестибюля, в Москве шёл снег, он стал анализировать Полярный круг, заставил себя перенестись туда мыслью так мощно, чтоб это было похлеще прыжка из вертолёта, радикальная имманентность опыту. Его начала бить дрожь, на висках кристаллизовался иней, нос посинел, он счёл момент удачным и налил ещё водки.

Позже они широко шагали втроём по Арбату, спеша на некий квартирник, где готовилось кое-что в пику соцреализма, Л.Г. пообещал всех провести. КГБ следил за ними на трёх Волгах, пешие агенты также вели. В архивах своей конторы, как ему рассказал один сопереживавший их делу освед, нашли похожий случай, не такого, разумеется, масштаба, ну да тогда и не переживали войн, как Великая Отечественная, и не развенчивали фигур, как Сталин. Народ сейчас мыслил и делал всё шире, видя каверны в сочетаниях несочетаемого, в глубине и последствиях.

Они подошли к дому на Берсеневской набережной с разных сторон, встретившись в одном из дворов. Л.Г. накануне вкратце описал соратникам количество чекистов внутри, 506 квартир, в четверти из них сидят сочувствующие их гонителям, без исключения консьержи, лифтёры и дворники — это они. Ключи от всех помещений, презрение и подозрительность к новым лицам. Могут, действуя на автомате, спрятать иностранца в конспиративной, едва учуют его инаковость, ха-ха. Они целили к пустоте между десятым и двенадцатым подъездами. Он пожал обоим руки на прощание и удалился в центр двора. Дали начал собирать стремянку. Прикрутил к мольберту ножки, раскрыл и достал из гнезда баллон, пристёгнутый ремешком.