План D накануне (СИ)

Немцев вели спуском, а потом в горку колонной по четверо, обряженных в форму, которая когда-то здесь гремела, и здесь тоже, в каких только городах и землях они не напаскудили, создав тотем серой шинели с орлами и черепами. Думают, что их пронесло, взяли не в том периметре от Балтики до Карпатских гор на востоке и границы Франции и Швейцарии на западе. Кто в последнем рейхе был проще, чем они? кто знал меньше? кто меньше ответственен? Кого ни спроси, с пеной у рта подтверждали, что жизнь положат, но детям в германских школах донесут всё честно и привьют чувство ручательства напополам с рефлексом отдёргивать руку от любого, что только может иметь отголосок букета увеличения военного сектора в общей структуре национального хозяйства; веков на пять должно хватить. Сейчас отмучиться, построить им, расплатиться за тех, кого уже нет, и всё, по-русски — гуляй, Вася. Те-то гуляют, и хорошо, что не именно на их костях. В объект планировали вселить управление полиции, некоторых пленных это настораживало, в глазах явственно читалась паника, ведь скелеты в стены таких зданий так и просятся ещё со времён Тевтонского ордена.

Когда я прибыл на место, из крайнего окна музея торчал флаг со знаменем СССР, сверху был нацеплен рыцарский шлем, далее шло дуло пушки XIX-го века со вставленным в жерло, свёрнутым в рулон журналом «Нива», пулемёт «Максим», на жерле польская шапка, отороченная мехом, панов, подступавшихся к Солькурску в XVI-м или XVII-м веке, ноги рыцарского доспеха, от которого, как видно, и был взят шлем, насаженный на древко флага, в советском обществе уже никто не говорит «древко», к одной привязана бирка с мелкими буквами, я не мог прочесть из-за забора, такие привязывают к ручкам младенцев в родильном доме, на вторую подвешено чучело камышового кота, каковой подвид в Солькурске видоизменился из-за катакомб, далее древняя лыжа, подарок музею коллег из Норвегии, старше Солькурска в три раза, с нанизанным на ту жёлтым листком, вавилонская глефа, подаренная музею иранскими коллегами, с насаженной на неё газетной передовицей «Солькурской правды» от 17 марта 1937-го года, в которой сообщалось о деле врачей.

Холодно, холодно, холодно, на монастыре хоть бы один огонёк, факел бы запалили, что ли, всё как-то легче, зато весь такой сияющий проплывает некий викингский корабль, уже туристы пошли, видимо те, у кого память не очень длинная. Ровно семь лет назад в это же время от меня только что ушёл опаздывающий везде человек со странным прозвищем Честь имею. Двадцатью минутами ранее он постучал, я не открывал, он стучал, я ждал, визитёр осатанел, вытряхнул из кресла старика, который везде был с ним, сложил конструкцию, нажав рычаг под сидушкой, и ударил так, что стены задрожали. Его спутник лежал в снегу на боку, разевал рот, потом начал что-то мычать, тот повернулся и ударил ботинком в наст, в старика полетели брызги, он умолк, ну тут уж я открыл.

Целый день накануне потратил на то, что смотрел, как пленные строят здание комиссариата внутренних дел в начале Ленина. После того, как Солькурск превратился в акрополь, работа картографа встала на зыбкий путь, что понимали в первую очередь заказчики карт, до войны ими были, по большей части, учреждения, соображая, что что-то перестроится, а что-то останется прежним, переименуется в честь героев, которых после войны в СССР очень много, только из Солькурска 250 человек, чего бы я никогда ожидать не мог. Карту же улицы Ленина или Карла Маркса, или Дзержинского, хоть уже не Троцкого, хотя вот насущный пример, все в состоянии вообразить себе в голове и сами, не обращаясь за их конфигурацией с прочим.

Вот она, улица Радищева, я стою на ней. Два с половиной километра коварства и деспотической рутины урбанизации, сколько же на тебе всего поместится, если уже столько было, при таком количестве позитивов и негативов в застройке, даже сразу после Флоровской. Дома алхимиков и террористов — ясные сочетания объёмов с абсолютным рационализмом внутри, взорванные церкви — катализатор памяти для аналогических реконструкций, бывшая женская гимназия — идея циркуляции людских потоков через препятствия, шоколадная фабрика — в прошлом ось движения фургонов с особым содержимым, парк с могилами — концепция пустого города, устранение средневекового Солькурска и его потенциала снова стать средневековым. Любой клочок можно без экивоков заимствовать и крутить как вздумается, куда вздумается встраивать. Чувство неустойчивости, появления всё больших возможностей уйти с прямой.

То есть, строго говоря, ему была нужна фальшивка, не такая, впрочем, и тонкая, любой заметит. Мы немного повздорили из-за этого, я тогда таким образом торговался.

— Вы подумайте сами, если Радищева продлить через сад и соединить с Мясницкой, как будет называться эта единая улица, неужто Мясницкая? — кричал он.

— Ну уж точно не Радищева, — горячо возражал я, только теперь задумавшись, отчего вообще называть одну из центральных и одну из старейших улиц города именем писателя, в то время как прочие названы исключительно именами большевиков.