План D накануне

— Да какие там у вас роли? не смешите. Иуду Натан играет. Вы его припугните, он всё и вызубрит, как правила пользования уборной в землетрясение.

Эта ремарка стронула функцию, похожую на то, как католические догматы давили на Иоанна Палеолога, Витовт на жителей Вязьмы, табориты на городских советников Праги, то бишь эмоционально это было объяснимо; крестьянский союз «Башмак» на епископа Франконии, война Коньякской лиги на купца первой гильдии Нерсеса Таирьяна, Непобедимая армада на жителей дна Северного моря, Токугава Иэясу на род Тоётоми, «Уранометрия» на Исаака Ньютона, криптоархеологи Готланда на культуру Куикайс, империя Моголов на Биджапур, Ерофей Хабаров на плёсы, материнская пуповина на Уильяма Картрайта, Уильям Картрайт на придворных дам, братья Лихуды на неграмотность, братья Гримм на траппистских монахов, братья Монгольфье на рекогносцировку, братья Люмьер на театр Кабуки и братья Райт на братьев Монгольфье.

На сегодняшней общей встрече Артемида подняла странный, словно её стрижка, вопрос.

— Статистика гласит, — начала она, когда все уселись полукругом, — что в год от слонов погибают двести человек и трое начал.

— Как это от слонов?

— Они давят их.

— Как это давят? — он же был с бойни, возможно, видел в слонах больше жертв, чем убийц.

— Садятся серыми хезалами в складку и чпокают.

— Что это за люди, которые позволяют на себя садиться?

— Чистый, беспримесный ты. — Берне откинул стул, прошёлся вдоль их полувольта, заложив обе руки за спину. На предвозвестие о немедленном возвращении на место не отреагировал. — Вон, она тебе говорит, сходи, собери всех в театре, так ты идёшь. Говорит, Карл, милый, проследи, чтобы сегодня Абдувахоб не отдавал свои лекарства, так ты и это пытаешься, в своём, конечно, духе, убожественном, знай это. Это ведь должна делать она, а делаешь ты.

— Немедленно на место. В противном случае удалю в спальню до ужина.

— Un colpo basso [242].

— Карл, милый, что ты там понял про слонов?

В грошовой коляске — примет больше, чем на Ноевом ковчеге, они дожидались таинственно скрывшегося за поворотом дороги Принципа. Загиб был засажен кустами, но выглядел надёжно и без листвы. Вдруг он сошёл, высота коляски сразу увеличилась, метнулся туда-сюда вдоль красного плинфного забора, проводя рукой по кладке. За тем, в глубине сада, стоял бледный трёхэтажный дом с тёмными окнами. Светились из них два, соседствующие в последнем этаже. Одно интенсивным посылом, второе пасмурно.

— Сел бы ты.

Подписавшись после: погоди, погоди, погоди, ты нам сейчас вправляешь быль или что? Дух у меня, конечно, захватило, я уже почти и смеюсь, и плачу, и вступаю в шайку, но разве могли так поступить с иезуитами?; он сразу стал претендовать на определённые роли. Кобальту иерархия была безразлична, по своему характеру он больше привык подчиняться, но Ятребу Иуды такое положение дел ставило в позу.

— Моё, мля, дело.

Принцип появился в Быке, махнув падать на облучок, сам вскочил на пассажирское. Велел править домой и затих, сказав, что даст знать по прибытии.

Оказавшись в мансарде, В. долго хмыкал, прохаживаясь вдоль стен, отпуская завуалированные издёвки, понятные в большинстве своём только хозяину. Как отменный специалист по эксам и социальному считыванию, он вполне мог бы так уж не занудствовать в извлечении из их главаря досады и неудовольствия, но не считал необходимым сдерживаться. Согласившись участвовать в предприятии, осознавая последствия лучше, чем Дмитрий Каракозов, лучше, чем Иван Ковальский, он хотел получать максимально возможные наслаждение и восторг, он слишком многого стоил, чтобы малодушничать с самим собой.

— Ну?

— К одному там, сговаривался о нашем деле.

— К наводчику что ли? — уточнил Ятреба Иуды.

— Нет.

— Послушай, хуила, давай уж мы не будем тянуть из тебя по непонятному и в отрыве от других омофону, а ты сам складно сбрешешь нам, что удумал.

— Для начала нужно похитить оркестр и хор. Они будут вместе.

— Будут где?

— Перемещаться.

— Мужики, как вы его терпите вообще?

Они переглянулись.