План D накануне

Групповое надругательство в сафари-парке, потом выживание среди помёта, потом транспортировка и высокотемпературная обработка навыков на фундаменте странноватых рефлексов. Задний ход, поворот головы на 200 градусов, экстраординарное владение хвостом, самозакапывание, команды на тайлинском, китайском и таурегском, ориентирование в условиях негативной массовой реакции, как правило, страха и отвращения. Комендант любил кидать ему гуттаперчевые пенки, когда пленные возвращались с работ.

Вот он завис в самой гуще, все четыре лапы горизонтально, хвост остриём смотрит в землю, шар отскочил от лба бывшего священнослужителя, меняя направление в двух плоскостях, тварь перестроилась мгновенно, её кульбит задел четверых, когти располосовали кожу сквозь ватники и сюртуки, крайне ветхие, эти мячи пружинили лучше торсионов, отдёргиваемая рука случайно отбила в спину бросившегося в сторону седого, произошло немедленное изменение положения так пока и не коснувшегося плаца пса, заключённый, что давно это обдумывал, на свой страх и риск размахнулся ногой выбить мячик подальше, они приближались одновременно с пастью, пёс получил в зубы, но ими же и держал теперь, и вскоре отгрыз большой палец сквозь кирзу, другой отчаявшийся сзади поддал ему под зад и попал в тестикулы, он повернул голову вместе с несчастным, у которого уже был оторван палец, но не подошва сапога, им оказались сражены несколько застигнутых в попытке отдалиться максимально; люди сыпались, как в кегельбане, мяч подскакивал среди них и терял амплитуду, наконец Ю. отозвал его свистом; у раненых стояла задача сразу построиться и следовать в бараки.

На дне корзины лежал хлеб, над ним прослойка из одеяла, сверху мячи. За комендатурой, очень близко к ней, был забор. Вечерело. Теомир свернул дерюгу вдвое, взял в зубы, упёршись руками и ногами в забор и стену, стал карабкаться. Удерживаясь только на нижних конечностях, накинул одеяло на колючку и упал обратно, через некоторое время с оставшимся имуществом ступил на крышу. В прыжке требовалось преодолеть четверть сажени вверх и половину в длину. Он швырнул корзину за забор, прыгнул животом на одеяло, начал переваливаться. Позади в лагере зажигались прожекторы, значит, скоро заключённых поведут в бараки, но сегодня зверь не будет вскрывать их строй манёврами. Так он как бы говорил товарищам: «боритесь со временем, терпите» и как бы говорил Юнмушаню: «отсоси у Николая».

Последний кусок хлеба Теомир съел утром пятого дня и начал более тщательно высматривать грибы. Лес всё не кончался, он стал забирать немного влево. Под вечер чёрт знает какого дня, миновав, как видно, и Варшаву, он вышел из чащи на узкую полосу свободного пространства, преодолел её и в роще молодых осин наткнулся на гниющий труп какого-то человека в штатском. Рядом лежал раскрытый вещевой мешок с передатчиком. Он снял с трупа сапоги и с удобством миновал заброшенное село, покинутую стоянку войска, окопы с водой на дне, продавленные в земле борозды от лафетов, погнутые фляги и каски, гильзы, фрески из консервных банок, изображавшие сцены однополого соития.

Стоя на возвышении относительно театра он медлил, наблюдая за штурмом. Видел взрыв в глубине, какое-то время осознавал последствия. День взятия Иордани, серое небо, которое на руку пулемётным расчётам, уже много изломанных фигур по обеим сторонам стен, выставка безголовых портретов. Вдруг он сорвался с места и побежал в гущу этого странного дела. Уже шагах в ста от края колонн, направленных на крепость, на него вынесло скакуна с болтавшимся в седле мальчишкой, без сознания, не понятно, как он держался, хотя мог и притворяться.

Лица, находящиеся в отношениях родства, называются родственниками. Отец Венанций и основатель рода Готфрид для него были сейчас словно один человек, их семья глубоко едина и одновременна. Ныне он шагает здесь, на краю Российской империи, одном из самых комфортных по своей природе, и все Новые замки знают это, знали и будут помнить.