План D накануне

— Ну так, двадцать на восемьдесят в свою.

— Да не скребитесь вы, дуры.

— Вы это не сами с собой, надеюсь?

— Слушай, есть идея, я тут и так уже перестоял, дел до горла, ты плавать умеешь?

— Гребля подойдёт?

— Здесь с вами живут ваши сёстры?! Но это же…

— Не мои, а кое-кого другого.

— И кто они? И кто он?

— Да так, никто.

Всё не складывалось, местных давно поглотили контактные и бесконтактные связи, лееры в сотни вёрст в сумме… Словно по кромке долины против часовой стрелки полз состав искуса, но всё никак не мог принять влево и вклиниться в их закосневший ригоризм. Треугольник, все где-то колючие, где-то разбитые, окружённые феноменами, главный из которых, как уже не раз говаривал им Деукалайон, что одна книга отвечает за религию, одна за животных и одна за рекорды, отражающие, насколько далеко человечество их отставило и ушло вперёд, и ушло печь запеканку, могущую накрыть их плато и почти не провиснуть. Кругом меридиана долины всё было погранично, если кто и отправлялся на поиски ушедшего почитать под берёзу на лужок ребёнка или мужа, на определённом этапе пути видел вдалеке эту нерукотворную стену, довольно отвесную, и относил беду на её счёт.

— Всё-таки, полагаю, кое-кто, — раздался за его спиной глумливый голос. — Разрешите отрекомендоваться, энциклопедист и археолог при Межевом институте, Готлиб Нараянович Салем, теоретик восстаний и взыскатель исторической справедливости посредством, в том числе, и принудительного отъёма свитков. У вас же она в свитке?

Доверенное лицо, прямиком из политического детектива, наконец возвратилось из Европы, задание было выполнено, медленная бомба заложена, почести розданы. Рассказ о его эпопее в городе клеток натолкнул одного шамана на объяснение странных гравюр на каменных плитах вокруг озера, оказалось, что это сточившие породу старые прибои. Сразу возник импульс к очередному сплочению нации, в людях необычайно воспылал патриотизм, они стихийно дали отпор сибирским казакам, которые вслед за Иртышом сочли озеро своим садком и промысловым способом ловили в нём рыбу. После двух месяцев кровопролитных схваток в Бухтарминской крепости состоялись переговоры между комиссией из Петербурга, комиссией из Пекина и представителями пяти главенствующих на тот момент сект. В разгар обсуждений разразился сильнейший снегопад, число снежинок в одной кубической сажени воздуха превышало сто тысяч; во-первых, точная цифра кристаллов испугала многих тайлинов, во-вторых, из-за парализованных дорог никто не мог покинуть крепость и делегации просидели в вынужденном плену восемь дней. Во время заточения некоторые из сектантов вступили в коммерческое сношение с двумя русскими дипломатами, весьма оборотистыми дьяками определённых приказов, в итоге нанятыми. После трактаций империя Цин продолжала считать, что ничего не изменилось, казакам указали ориентиры, но не напугали так, чтобы они действительно вняли, а они возвратились домой с твёрдым элементом мировоззрения, что все нити в их руках, что зарождается новое. Весной Жайсан вскрылся и льдины с обратной стороны оказались красными, словно после прорыва вульфенита, гейзера киновари на дне; они пропитались кровью, которую за зиму недополучили их боги; высокопоставленные тайлины утвердились во мнении, что нанять двоих русских — это пророчество на поверхности обгоревшей в пожаре балки. Отправленные в Европу и Центральную Россию доверенные лица, обученные их первым агентом в новейшей истории, возвратились с пачками вербовочных листов, в совокупности наняв около двух сотен агентов. Стали поступать сведения, появилась необходимость в систематизации и создании мотивировок отсрочек выплат. Вскоре шаманы прочли всё, додумали всё и вынесли вердикт, что их озеро древнейшее на планете, чью шарообразную форму и космический путь признавали все сыны глины. Следующей зимой Жайсан не замерзал, лёд стоял у берегов и пропадал в парках камыша — то самое доставление неприятностей. Чтобы противостоять обстоятельствам (видимым картинам мира) и одновременно плыть по течению в угоду богам, впервые искусственным путём они создали секту нанимателей.

И вот один из них снова был здесь, где всё начиналось.