План Диссертанта

Ближе к полудню он ощутил близость человеческого жилья. Начали попадаться какие-то хоженые тропки, то здесь, то там обрывки газет и оберток от конфет. В принципе для ягод еще рано, для грибов — очень рано. Так что людей в лесу быть не должно. Разве что особо нетерпеливые за черникой отправятся, да по пути она не произрастала, значит, это — где-то в другом месте.

А вот и дорога, вот и следы. Множество ног, судя по отпечаткам, прошло здесь. Не солдаты, но и не дачники — чего им гурьбой ходить? Остается два варианта: первый — ансамбль песни и пляски сплясал кадриль, второй — озлобленный отряд огэпэушников энергично передвигался в известном им направлении.

Почему-то здравый смысл склонялся именно ко второму. Вполне возможно, что теперь с ними заодно и пограничные войска, а также милиция. Раз сами не управились, помощь попросили у другого ведомства, тем самым вызвав у тех злорадные усмешки. Усмехались, поди, все — от генералов, до последних служебных собак.

Тойво не стал выходить на дорогу, а пошел вдоль нее, намереваясь в месте ближайшего поворота — чтобы можно было просматривать оба направления — пересечь. Двигался он бесшумно, как и полагается идти лесному человеку — шишу. Именно поэтому он первым обнаружил дозор из двух человек, занятый обустройством своего места для наблюдения.

Следует заметить, что последствия ранения притупили органы его чувств, и тот дозор тоже увидал его. Можно было, конечно, прикинуться добрым путником, однако внешний вид выдавал в нем, если и путника, то совсем недоброго: измазанный засохшей болотной тиной, в рваной одежде, с диким блеском глаз на осунувшемся лице.

Эти двое еще только переходили со стадии удивления к режиму действия, что требовало лишних долей секунд, а Тойво уже выхватил свой револьвер и нажал на спусковой крючок. Выстрел с близкого расстояния в область живота — страшное дело. А второго, на которого обвалилось мертвое тело, он не застрелил.

Каким-то образом, не запечатлевшимся в памяти, оказавшись возле них, лежащих на земле, он ногой отшвырнул оба пистолета, а потом ударил в лицо живого рукояткой револьвера. Не так, чтобы сильно, но так, чтобы кроваво. Затем из одежды мертвеца соорудил кляп, воткнул его в рот врага, а руки связал сзади, используя его же ремень.

— Бежишь вперед, — приказал он. — Я за тобой в десяти метрах. Проведешь меня через заслоны — останешься живым.

Похоже на шутку, но сработало. А еще большей убедительности Тойво достиг, когда ткнул захваченного им оперативника лицом в кровавое месиво в животе его покойного коллеги.

— Все! Пошел! — не повышая голоса, но очень строго сказал Антикайнен. — Я за тобой, гаденыш! Убью, если будешь финтить!

Пленный с диким взглядом перепачканного в крови и обрывках кишок лица помчался, не разбирая дороги. Финн дождался, пока тот скроется из виду и перешел на другую сторону дороги. Перед этим бросил в рюкзак трофейные пистолеты, сделав это чисто автоматически, не понимая, зачем.

Он шел быстро, насколько это позволял немножко поврежденный организм. Где-то далеко в стороне раздалась пистолетная стрельба, а потом все стихло. Завалили оперативника. Ну, на это и был весь расчет. Теперь врагов осталось еще на двух меньше, то есть, не десять тысяч, а девять тысяч девятьсот девяносто два. Тоже неплохо.

Тойво по запаху ощущал близость моря. Финский залив не совсем, конечно, море, но все равно — большая часть суши, покрытая водой. Раньше на этих берегах жили ингерманландцы, но суровая русская действительность их всех повывела. Истребили их практически полностью, а финны со своей стороны это истребление поддержали, черт его знает, почему. В учебниках, конечно, описано по-другому, исторические мужи, а особенно исторические тетки, не моргнув глазом — одним на всех — трактуют, что ингви сами убились, как ливы, тиверцы, весь и вепсы, сумь и саамы, а также родственники их — лемминги. Хрясь с обрыва в море — и будьте любезны!

Через час с небольшим он вышел на окраину дачного поселка, но выходить из леса поостерегся. Обойдя стороной, он присмотрелся и прислушался: ни собаки не лают, ни петухи не кричат, ни житейский шум не доносится. Ушел дачный народ, что ли?

Не ушел, а эвакуирован. Значит, в поселке несут патрульную службу менты, на большее им доверия нет. Это плохо, потому что предстоит ждать до сумерек, а уже потом ухитряться и залезать в какой-нибудь пустующий домик. Найти такой несложно — где травы по пояс, там и не ступала нога человека. Там и отлежаться можно, там и еда должна быть — осенние заготовки неизвестных годов. Там выжить можно.

Несмотря на довольно жаркую погоду Тойво временами чувствовал озноб. Он понимал, что концентрация у него не та, что должна быть в такой ситуации, и принуждал себя обращать внимание на мелочи, на звуки, но с отчаяньем осознавал, что больше полагается на случай.