План игры. Геостратегическая структура ведения борьбы между США и СССР

Чтобы не допустить такого развития событий, советские руководители, вероятно, рассчитывают на внутренние потрясения в Китае. Дэн Сяопин форсирует движение по пути модернизации, которое ориентирует Китай на Соединенные Штаты и Японию, и твердо укрепляет независимость Китая от Советского Союза. Советские руководители надеются на то, что когда он уйдет со сцены, для них могут открыться новые возможности. Несомненно, продолжают существовать связи между Москвой и некоторыми обучавшимися в Советском Союзе китайскими руководителями, которым сейчас под шестьдесят и за шестьдесят лет. Если после Дэн Сяопина в Китае начнется политическое брожение, Советы вполне могут ожидать переориентации китайской политики, за которую выступят партийные бюрократы, опасающиеся политических последствий экономической децентрализации и акцента на частной инициативе. В самом деле, с точки зрения Советского Союза, было бы очень желательно пустить под откос амбициозную программу модернизации Китая. Это отодвинуло бы перспективу возникновения на его восточной границе мощного и современного государства.

Лучшим вариантом для России было бы существование дружественного, но сравнительно слабого Китая. Однако, чтобы заручиться дружбой даже слабого Китая, Москве пришлось бы пойти ему навстречу в вопросе о прекращении своего военного присутствия и политического господства в Монголии, бывшей на протяжении истории частью Китайской империи и являющейся с начала 20-х гг. русским сателлитом. Контроль над Монголией дает Советскому Союзу огромное стратегическое преимущество при любом столкновении с Китаем, подвергая непосредственной угрозе важные промышленные районы и столицу страны. Поэтому весьма маловероятно, чтобы Советы согласились удовлетворить китайские требования в этом вопросе, и проблема Монголии будет и далее символизировать собой все более глубокое в конечном итоге и полное недоверие между этими двумя крупными соседними, но тем не менее совершенно разными народами.

Япония является для Советского Союза еще одним предметом беспокойства. Москва, несомненно, надеется, что усиление экономических противоречий между США и Японией так или иначе отразится на их политических отношениях и вызовет ослабление американо-японских связей. Советы, разумеется, знают о росте антияпонских настроений в Америке. Они будут обязательно стремиться использовать малейшую уязвимость в ныне прочной американо-японской связующей оси. Москва, возможно, даже рассчитывает на то, что в отдаленной перспективе экономические противоречия могут вылиться в резкое отчуждение между Вашингтоном и Токио. При таком развитии событий не исключено, что Кремль предложил бы возвратить спорные северные прибрежные острова, чтобы побудить Японию к нейтралитету, обеспечив со своей стороны значительное расширение советско-японского экономического сотрудничества.

Если постепенное улучшение советско-японских и китайско-советских отношений будет сопровождаться новыми крупными потрясениями на Филиппинах или даже в Южной Корее, то общая геополитическая обстановка на Дальнем Востоке в значительной мере изменилась бы в пользу Советского Союза. Однако маловероятно, чтобы в каком-либо случае Москва пошла на прямое применение военной силы или активно вмешалась бы в возникший вооруженный конфликт. Новое вооруженное столкновение на Корейском полуострове было бы непредсказуемо по своим последствиям и для китайско-советских, и для японо-советских отношений, не говоря уже об американском военном вмешательстве. Вмешательство Советского Союза в повстанческое движение на Филиппинах, вероятно, также вызвало бы сильное американское противодействие. Поэтому достижение Советским Союзом оптимальных целей на восточном фронте остается делом отдаленного будущего. Советские дипломатические и пропагандистские усилия в этом регионе, скорее всего, дадут лишь ограниченные и незначительные результаты. Они будут по-прежнему сосредоточены на достижении основной стратегической цели — предотвращении японо-китайской коалиции, тесно связанной с Соединенными Штатами.