План игры

Валентин пришел домой и, забыв запереть дверь, торопливо скинул у порога ботинки. Бамбуковая занавеска мелодично зашуршала тонюсенькими палочками, когда он проследовал сквозь нее на кухню. Валентин шагнул к столу, достал бутылку из пакета, открутил крышку и выпил прямо из горла. Так закончилась его почти десятилетняя трезвая жизнь.

Спиртное обжигающим валом прокатилось по пищеводу и волнами мягкого тепла разлилось из глубин организма по всему телу. Мухортов замер на мгновение. Вопреки ожиданиям, хмельной шум в голове не появился.

– Маловато выпил, надо больше, – пробормотал Валентин и достал из шкафчика стакан. Звякая горлышком о край посудины, наполнил граненую тару до краев, выдохнул и в три больших глотка выпил горькую. – Ф-фу, гадость какая! – скривился он, прижал рукав к носу и шумно втянул ноздрями воздух. – И как я раньше каждый день ее лопал?

Валентин стукнул донцем стакана о стол и принялся хозяйничать. Первым делом убрал пельмени в морозилку, потом нарезал крупными кусками хлеб, вскрыл консервным ножом жестянку с рыбой. Все это время он невольно прислушивался к себе. Алкоголь должен был накрыть его хотя бы чуть-чуть, но он ничего не чувствовал, кроме легкого жжения за грудиной.

Валентин вылил остатки из бутылки в стакан, выпил не закусывая, и взял в руки пачку сигарет. Он никогда не курил, но слышал, что от табака быстрее наступает опьянение, а именно этого он и добивался. Валентин вскрыл целлофановую упаковку, открыл крышку и сорвал фольгу, под которой прятались плотно упакованные в два ряда рыжие головки сигаретных фильтров. В нос ударил резкий табачный запах. Валентин поморщился и с сомнением посмотрел на фотографию гнилых зубов: вместе с предупреждающей надписью о вреде курения та занимала большую часть пачки.

Усилием воли Валентин заставил себя взять сигарету и чиркнул спичкой. Пламя с шипением вырвалось из коричневой головки, жадно облизало дрожащий кончик сигареты. Резко запахло табачным дымом. Валентин глубоко затянулся и закашлялся с непривычки. Слезы выступили из глаз. К жжению за грудиной добавилась боль в легких, как будто он недавно пробежал многокилометровый кросс. Глухо покашливая, Валентин с сомнением посмотрел на тлеющий конус табачного пепла и вьющиеся к потолку тонкие струйки дыма. Хотел было швырнуть сигарету в раковину, но передумал и досмолил почти до самого фильтра, щурясь и кашляя после каждой затяжки.

Результат того стоил: в глазах задвоилось, ноги обмякли. Он сунул дымящийся окурок в слив раковины, развернулся и, покачиваясь, побрел в комнату. Медленно переставляя ватные ноги и опираясь рукой о стену, кое-как добрался до спальни. С трудом снял с себя китель, швырнул в угол и тяжело опустился на жалобно скрипнувший пружинами диван. Какое-то время он смотрел мутным взглядом в одну точку перед собой, пытаясь непослушными пальцами расстегнуть пуговицы форменной рубашки. Так и не преуспев, Валентин пробормотал что-то невнятное, махнул рукой, вытер губы ладонью, упал на подушку и захрапел.

Напарники заявились к участковому на третий день его запоя. Звонок не работал. Шаклеин стукнул в дверь и удивленно посмотрел на коллегу, когда та, с тихим скрипом, приоткрылась. Федор кивнул и следом за напарником вошел в квартиру.

Планировка не отличалась архитектурными изысками. Узкий, но достаточно длинный коридор связывал воедино все помещения холостяцкой берлоги участкового. О том, что он живет один, говорил свойственный для одиноких мужчин хаотичный порядок: куда приткнулась вещь во время редкой приборки – там ей и место. Женщины такого себе не позволяют. У них все должно быть разложено и расставлено по полочкам согласно выстроенной в голове строгой иерархии. И не дай бог кто-то или что-то вмешается в процесс – мало никому не покажется.

Из коридора открывался вид на кухню. Сквозь заменяющие дверь бамбуковые шторы виднелся обеденный стол. На нем четыре пустые бутылки из-под водки лежат на боку. В пятой содержимого меньше половины. Рядом с ней тарелка с куском засохшего хлеба подле консервной банки со следами томатного соуса на отогнутой крышке и горкой окурков внутри. Воздух пропах перегаром и табачным дымом.

Максим помахал перед носом ладонью.

– Теперь понятно, почему он не на работе.

– Наверное, стресс снимает после всего увиденного в деревне, – предположил Федор.

Они нашли участкового мирно посапывающим на диване. Тот лежал на животе: голова повернута набок, возле приоткрытого рта на бледно-розовой наволочке темное слюнявое пятно; левая рука под подушкой, правая нога свесилась. Кончик наполовину снятого черного носка почти касается дощатого пола. Рубаха вылезла из штанов и задралась выше поясницы, являя взорам нежданных гостей широкую резинку трусов телесного цвета.

Федор шагнул к дивану, перевернул хозяина квартиры на спину и звонко похлопал по щекам. Мухортов что-то пробормотал, не открывая глаз, и снова засопел носом.

– Будь другом, принеси водички. Желательно похолоднее.