План побега

- Черт возьми! - не сдержался Альварес. - Простите, святой отец, но, согласитесь, эти крылья принадлежат адскому созданию.

- Может быть, - отозвался священник. - Скажите-ка, не таясь, какая это, по-вашему, птица?

- Орел?

- Не такой уж орел и большой.

- Осмелюсь предположить - кондор?

- В этих краях? Неужто не понимаете сами, что это невероятно?

- С вашего разрешения, я возвращаюсь в гостиницу, - объявил Альварес.

- Я вас провожу, - ответил священник. - Определить вид - это еще не все... Поверьте мне, возникают и другие трудности.

- Поразительно, - заметил Альварес, которого уже тяготила данная тема.

- Коль скоро они лежали на земле, почему не начали гнить?

Альварес предположил:

- Воздействие огня?

Священник бросил на него снисходительный взгляд, потом заговорил торопливо:

- Оставим эту тему. Никто не обязан знать химию, однако мораль касается всех. Взгляните, куда любопытство влечет мужей. Или жен, что одно и то же. Неисправимое любопытство достойно неизреченной награды. Может, и кары почему бы и нет?

- Кто же карающая десница? - спросил Альварес.

- О, у мадам есть враги. Вот, например, Терранова, парнишка, вполне способный отмочить хорошую шутку.

- Думаете, шутку?

- А что еще?

Собравшись с духом, Альварес спросил:

- А горячая вода и дым - это тоже шутка? Приободрившись, он взглянул на священника чуть ли не снисходительно.

- Я устал, - заявил священник. - Пойдемте-ка лучше. Я человек мирный, поверьте, а мне целый год пришлось жить меж двух партий комитета по строительству церкви, будто меж двух огней.

- Разве нельзя их предоставить самим себе? - предположил Альварес.

- Я так и делаю, - кивнул священник. - Завтра пойду на охоту со своей собакой Томом, а комитет пусть заседает сколько ему заблагорассудится. Консерваторы ратуют за модерн, обновители - за готику, а отец Беллод, ваш покорный слуга, со скромностью мученика выступает время от времени pro domoxxiv: видите ли, мне нравится романский стиль. Если партии не помирятся - церкви не будет.

Они распрощались. Едва войдя в гостиницу, Альварес увидел внизу лестницы немочку. Девушка подняла на него глаза, потом побежала наверх. Альварес какое-то время не двигался с места, затем направился в столовую и решительно приступил с разговором к старику Линчу.

- Что с вами, друг мой? Что у вас на уме? - всполошился старик.

- Пословицы, - ответил Альварес. - Конь без узды...

Мадам Медор сказала громко:

- Позвольте я вас представлю. Номер тринадцатый...

- Альварес, - смущенно прибавил Альварес.

- Моя дочь Бланчета...

Девушка маленького роста, со светлыми волосами, мягкими и длинными, с молочной кожей, серьезными, почти печальными глазами и тонко очерченным профилем, была прелестна.

- Дама из одиннадцатого, - продолжала хозяйка.

- Госпожа де Бианки Вионнет, - уточнила дама.

- Мартин, наш человек-оркестр, - не без гордости заявила хозяйка. - Он и его рояль составляют всю музыку, под которую у нас танцуют. И должна признаться, никто никогда не жаловался, будто у нас тут скучно и музыка плохая.

- А от этого лучше держаться подальше, - заметил старик.

Речь шла о долговязом парне со стрижкой ежиком и круглыми глазками: он без конца смеялся, хотя лицо оставалось печальным.

- Акилино Камполонго, - произнесла хозяйка, скривив губы, словно на язык попалось дурное слово.

- Я изучаю экономику, - объяснил Камполонго.

Срываясь на крик - стариков ничем не прошибешь, ибо они ничего уже не ждут, а к тому же страдают глухотой, - Линч прокомментировал:

- Спасайся, кто может.

- Почему? - спросил Альварес.

- То есть как это почему? Вы - аргентинец и задаете такой вопрос? Да если бы Адам Смит увидел эту уйму докторов экономических наук, он бы в гробу перевернулся. Послушаем новости?

Старик настроил радио. Программа новостей уже началась. Зазвучал хорошо поставленный голос:

- ...обширные миграции, сравнимые лишь с катастрофическими переселениями времен войны.

Будто по ассоциации, вслед за словом "война" зазвучал бодрый, раскатистый марш. Старик обеими руками вцепился в колесико настройки. Напрасно: по всем каналам передавался тот же самый марш.

- Без ума они от этой "Пальмовой улицы", - заметил Линч.

Альварес пробормотал вслух:

- Образованный старик. Для меня так все марши одинаковы.

- Опять революция, - мрачно предрек Камполонго. - Уж эти военные...

Мадам Медор вставила саркастическим тоном:

- Вот уж лучше нам было бы под большевиками. - Покрутив головой, пожав плечами, она отвернулась от нахала, в раздражении топнула ножкой, повернула надменный лик под пирамидами и башнями пышных накладок к другим постояльцам, скрыла ярость под светской улыбкой и объявила: - Если желаете, можете идти к столу.

Все подчинились. За столом возник общий разговор. От политики, всех перессорившей, перешли к теперешнему положению в стране, теме примиряющей.

- Кто у нас работает?

- Все, кто может, воруют.

- Пример подают те, кто наверху: хапуги все до единого.

Хотя разница во взглядах была налицо, каждый великодушно скрывал ее, братался со всеми, рассказывал анекдоты, всячески подчеркивал несостоятельность экономики страны.

- Не думайте, что где-то лучше, - заметил Мартин.