План спасения СССР

Вокруг стола покачивалось с полдюжины примерно тридцатилетних молодых людей. К девяностому году уже полностью исчез из обращения классический тип молодого ученого: борода, свитер, гитара. Участниками этого пьяного сборища могли оказаться и кандидаты наук, и бомжи.

Один из хозяев поливал голову водой из-под крана у раковины в углу.

Увидев новых гостей, половину из которых к тому же составляли молодые привлекательные женщины, пирующие восхищенно и приветственно заорали. Тот, что в этот момент держал голову под краном, выпрямился и повернулся. Сделал он это резко, отчего в сторону стола полетел с его могучей шевелюры веер тяжелых брызг. Это вызвало повторный вопль.

Уже не восхищенный.

– Саня! – воскликнул Леонид и кинулся к нему обниматься.

Вероника с некоторым удивлением смотрела на бурно радующихся мужчин. Кто знает, может, так принято в среде археологов. Люди, возвращаясь из глубины веков, чувствуют, что не виделись очень много лет.

Пока Леонид с Саней о чем-то шептались, молодой ученый в польском джинсовом костюме и с аккуратной бородкой, по всей видимости, местный Арамис, поднялся из-за стола, почти не покачнувшись, и предложил «даме место». А именно свой собственный стул. При этом он пояснил, что они выбросили из «лаборатории» всю негодную мебель, поэтому есть некоторая проблема «с сиденьями».

Посмотрев на «сиденье», которое ей предлагалось, Вероника, наверно, пожалела о том, что ей нельзя выбрать чего-нибудь с лестницы.

Вместе с местом Вероника наследовала и стакан Арамиса. Тот его даже ополоснул портвейном перед вручением. Лень, видимо, было идти до раковины.

Проснулся один из молодых ученых, лежавший лбом на рыжем линолеуме. Он посмотрел на гостью одним, но очень пытливым оком и спросил у друзей:

– Это Филимонова пришла?

Ему никто не ответил.

– Вероника, – сказал Леонид. – Мы на пару минут тут уединимся.

– Хоть на сто пар.

«Кабинет» Колесницына был за дверью, находившейся между стеллажами. Стол, второй стол. Шкаф с шеренгою деловых папок. Два портрета: Ленина и Шлимана.

Леонид снял с плеча сумку, расстегнул и достал оттуда осколок плоского, как доска, камня. С задней, необработанной стороны к нему была прилеплена крохотная бумажная бирка с номером, обработанная сторона была украшена намного богаче.

– Что это, Сань?

Колесницын молчал, сгребая всею пятернею мокрые волосы с глаз.

– Ты видел такое когда-нибудь?

– Где взял?

– Где взял, где взял – купил!

Волосы продолжали мешать Колесницыну.

– Я о таком только слышал.

– Что слышал?

– Эта штука откуда-то с Урала. Где-то между Пермью и не помню чем, еще в шестидесятые годы, по рассказам, учти, всего лишь по рассказам, нашли несколько вертикальных пластин в горах, вот примерно с такими вот пиктограммами. Хотя это и не совсем пиктограммы.

– И что эти значки означают?

Колесницын стащил со лба наиболее длинную прядь и задумчиво пососал, ему явно хотелось пить.

– Что означают?

– Ну да, да, что они означают?

– А я не знаю, занимался кто-нибудь расшифровкой или нет. А потом, как можно заниматься расшифровкой по рассказам? Публикаций на эту тему я не помню. Ни у нас, ни… тут самое интересное вот что.

– Что?

Из соседнего помещения раздался взрыв хохота. Леонид приоткрыл дверь и выглянул.

– Что они там ей показывают?

Выглянул и Колесницын. Арамис демонстрировал Веронике большую плоскую картонную коробку, разбитую на клетки, как для хранения минералов. Он держал на отлете крышку от коробки, покачивался на каблуках и что-то вдохновенно говорил.

– А, – сказал Колесницын, – это золотой статер Александра Македонского. Жора хочет произвести впечатление на твою очкастую.

– Настоящий?

Археолог даже присвистнул, показывая, насколько настоящий у них статер.

– Сорок тысяч фунтов каталожная цена.

Леонид потеребил ус.

– И хранится в такой простой коробке?

– Да. В коробке.

– Грабанут вас когда-нибудь.

– Грабанут, – покорно согласился археолог. Чувствовалось, что сейчас он судит обо всем с позиций вечности.

– Ты что-то начал говорить про камешек.

– А, да. Самое интересное тут – обработка. Явно не новодел, но при этом как глубоко и чисто в камешек врезались. Словно победитовым инструментом. Понимаешь, тот, кто решил бы сейчас морочить голову научной общественности, стал бы специально косить под старину. Это я так, упрощенно, для тебя.

– Спасибо, я понял. Проще не надо.

– Ладно.

– А сейчас многие этим занимаются?

– Чем?

– Ну, морочат научную общественность.

– А, да. Какие-то цепочки находят в каменноугольных пластах. Микрочипы в янтаре. И еще всякая дурь. Ты знаешь, я ведь античник. ты бы привез мне монетку из-под Фанагории, я бы тебе такое рассказал… А это все какая-то муть.

– Н-да.

– Не помог? – участливо спросил Колесницын друга.

– Не слишком.

– А у меня есть идея.

– Выпить?

– Это идея номер два. А идея номер один – позвать Вадика.

– Кто это?

– Я тебе его сейчас покажу.

И показал.

– Видишь?

– Так он же спит.

– Спит-то он спит, но не в научном смысле. Он самый передовой и схватывающий на лету среди нас.

Леонид поморщился, взвесил в руке свою невнятную каменюку, вздохнул.

– Ладно, веди своего Вадика.