Планемо

— А ты никогда не слышал о менингите призывников? — Бен усмехнулся. — Домашних мальчиков забирают в армию, полная смена обстановки при отсутствии свободы вызывает депрессию, та снижает иммунитет и спускает курок заболевания. Организм чертовски изобретателен, когда ему надо настоять на своем, особенно если он похож на сейф для всевозможных инфекций, которым нужна только отмашка. Инкубационный период менингита — от суток до трех.

— Психосоматика, значит. В ней сам черт ногу сломит. Но умышленную попытку заражения со стороны Ульрика я бы тоже не отбрасывал, иначе он вел бы себя одинаково со всеми. Факт, что она не удалась, мог быть просто случайностью.

Официанты снова подошли — паста закончилась под разговор — и принесли новую перемену блюд: одно оказалось ярко-желтым, второе — красно-зеленым.

Катлер решил, что красное должно быть мясом, подвинул к себе тарелку и скосил глаза в меню-подсказку — жареный в травах стейк рибай из телятины натурального кормления, с копченым беконом, вяленым шпинатом и мумбайской кукурузой, подается с беарнским соусом. После такого описания Катлеру захотелось попросить блюдо попроще, и он позавидовал Бену, которому достался лобстер с крабом и какой-то травой.

— Я смотрю, ты морепродуктам не изменяешь, — пошутил он, кивая на чужую тарелку. — В молодости была пицца с лобстерами, сейчас — лобстер с крабами. Как, кстати, поживает твой друг Лаудер?

Бен отложил вилку и как-то странно кашлянул.

— Джон, у меня к тебе большая просьба, — мягко сказал он. — Не стоит упоминать фамилию Лаудера вслух. Не только на «Эссене», но и в других местах. И даже мимолетное знакомство с ним не нужно афишировать.

Катлер на секунду перестал жевать. Внезапно… Что произошло? Но Бен не собирался комментировать свои слова, вернувшись к еде.

— Ясно, — чуть помедлив, сказал Катлер. — Извини. Если ты просишь, я, конечно, не буду.

— Да, — подтвердил Бен. — Очень прошу. На твой вопрос отвечу — Лаудер жив, здоров и свободен.

Мясо, несмотря на пафосное название, показалось Катлеру невкусным, он отодвинул тарелку, Бен следом отставил свою, приборы унесли, взамен подав десерты и кофе.

Словно понимая его трудности, Бен молчал, официанты застыли, редкие посетители за отдаленными столиками вообще походили на призраков. Катлер не придумал ничего лучше, чем вернуться к делу Ульрика. В конце концов, что произошло у Бена с Лаудером — его не касается. Люди меняются, тем более если находятся на орбите высшего должностного лица государства. Лаудер жив и здоров, значит, что бы там ни случилось, Бен поступил с ним гуманно.

— Считаешь, что биологический терроризм со стороны Ульрика у нас отпадает? — спросил он. — По психосоматике дело не возбудишь.

— Отпадает, — кивнул Бен. — А вот что касается психосоматики, то причина стресса Ульрика довольно занятна.

— Ты что, знаешь ее?

— Насколько смог вытрясти подробности из Брайана. Ульрик интроверт, вместо людей предпочитает проводить время с техникой, за которую отвечает. Собственно, это у них с Брайаном общая черта, она позволила им сойтись ближе, чем Ульрик вообще сходится с людьми. Так вот Брайан говорит, что Ульрик в день госпитализации был очень расстроен гибелью техники на Шелезии. Вплоть до того, что видел в этом негативные мистические предзнаменования. Первый неудачный сброс был неделю назад, потом еще целая серия, последний — сегодня. Ну и результаты, озвученные Стивенсом, тоже чистая правда.

Катлер не донес до рта взятый профитроль.

— То есть виновата Шелезия?

— Другого подозреваемого у меня нет.

— Допустим. — Катлер подумал. — А Стивенс? Будем отрабатывать шантаж?

— Формально, шантажировать Стивенса незачем, — задумчиво сказал Бен. — Ты его видел, он ведь не военный, обычный гражданский начальник средней руки, звезд с неба не хватает, исполнителен, надежен и лишен воображения, на том и держится. Влияния он здесь никакого не имеет, на меня — тем более.

— Человек, лишенный воображения, не аргументировал бы свою неприязнь к Шелезии «странным чувством, ощущаемым на расстоянии», — возразил Катлер. — Тут я на стороне Брайана — это подозрительно. Странные чувства у людей частенько имеют материальную причину. Помнишь дело Зборовски? Ты первый тогда сказал про горелые спички.

— Оксид серы? — припомнил Бен. — Там был запах, а у нас ничего. А если бы даже и был, то воздух на корабле фильтруется постоянно, особенно если датчики определяют наличие примесей, так что газ исключается. Ну и объективно, по-человечески, болезнь сотрудника и утрата почти полного парка техники могут вызвать неприятные ощущения у любого начальника. Плюс фоновый дискомфорт от непривычной обстановки и удаленности дома. Так что Стивенс и без Ульрика мог быть абсолютно искренен в своих описаниях.

— А техника действительно вышла в ноль?

— Почти. Мы исчерпали собственный доступный арсенал для предварительной разработки планеты, хотя он здесь был малоэффективен. Я получил кое-что получше.

— Что?

— «Варана».

Название Катлеру ни о чем не говорило, Бен понял и продолжил: