Planescape: Torment: "Пытка Вечностью"

 — Это души тех, кто умерли вместо тебя. Они стали тенями, чтобы ты мог продолжать жить. Они — твои тени... тени, которые ты отбрасываешь на сущее, они отыщут тебя, и заставят жестоко страдать за все свои мучения. От них ты сполна получишь свое... ты, и те, кто столь глупы, чтобы следовать за тобой. — Я уже узнал обо всем этом от Колонны Черепов, как и мои спутники, ему и надеяться не следует вбить клин в наши с ними отношения.

 — Не сомневаюсь. А что ты скажешь о хранителе?

 — Он могуч. Ты не сможешь одолеть его и не сможешь вырвать свою смертность из его ледяной хватки. Она потеряна для тебя. Ты встал на путь, предназначенный лишь для глупцов.

 — Может, я и глуп, но я узнаю больше об этом хранителе.

 — Смертность человека — это компас, указывающий ему путь в жизни. Если ее можно получить как предмет, многое можно узнать о природе того человека, которому она ранее принадлежала. Твой противник знает о тебе гораздо больше, чем ты сам. Он наблюдал за тобой и изучал тебя на протяжении многих твоих полу- жизней. Я знаю его помыслы. Он не отдаст то, что ты хочет найти.

 — Что ты будешь делать, когда я уйду, Триас?

 — Я вновь попытаюсь собрать войско и осадить врата Рая. Они не примут меня назад, а иного смысла не имеет мое присное существование.

 — Триас, позабыл ли ты лицо своего отца?

 — О чем ты говоришь?

 — Верхние Планы — средоточие справедливости, красоты и добра. Также — средоточие прощения. Возвращайся домой. Признай свои ошибки и моли о прощении.

 Он открыл рот чтобы зло возразить... и помедлил, размышляя. Затем склонил голову.

 — Ты убеждающее говоришь, смертный, и мудрость твоих слов согревает мне сердце. Я буду добиваться прощения моих отцов и приму любое наказание, которое они изберут. Коль суждено нам встретится вновь, буду надеяться, что искуплю к тому времени грехи свои.

 Сейчас Триас говорил действительно искренне. Не знаю, сдержит ли он свое слово или решит вновь предать его, как делал уже неоднократно. У меня оставалось дело, не терпящее отлагательств; через портал мы вернулись в Сигил.

69. Сигил

Мы снова были в Сигиле. У меня оставалось несколько дел, требующих завершения, прежде чем я смогу направиться к Крепости Сожалений.

 В частности, я припомнил, что здесь, в Сигиле, у Равел были — ответвления, с которыми я встречался ранее. Возможно ли, что она все еще жива? Я поспешил к жилищу Старухи Меббет на площади Сборщиков Тряпья, которая, как я знал, была частичкой Равел.

 Когда я вошел, Меббет подняла на меня глаза... Лицо ее было пепельно-серым, и выглядела она, прямо скажем, неважно. На моих глазах лицо женщины избороздили морщины, подобно трещинам, а серые глаза часто моргали, будто не могли разглядеть меня.

 — Меббет, как ты?

 —У меня есть... еще немножко... — Она слабо улыбнулась; голос глухой, будто звучит из- под векового слоя пыли, и болльше похож на эхо.

 — Меббет... ты знала, что была Равел?

 Она сделала глубокий вдох... а затем немедленно заговорила, будто с силой выталкивая слова изо рта.

 — Возможно... Меббет много раз забывала о себе... Мне снилось, что я — кто- то другая...— Каждое слово давалось ей с великим трудом, будто тяжкие столетия давили на женщину. Тело ее слегка содрогнулось, будто хотело отдохнуть, оставить мирскую суету.

 — Как это так — ты не знаешь, кто ты?

 — А как получилось, что ты сам не знаешь себя? — Меббет облизала губы. — Множество вещей... даже кусочки моей собственной личности... пропадают в трещинах памяти... Тени забытого, эти кусочки памяти, может — доброго, а может... злого.

 — Но почему, Меббет? Зачем прятаться под чужой личиной, когда ты снова можешь стать Равел?

 — Здесь, на этом месте, я лишь врачевала тела, вправляла кости, принимала роды... и всем этим была довольна. — Она вздохнула. — Что насчет бытия той Равел...— Она снова облизала губы. — Думаю... Это большое облегчение, когда иногда забываешь о чем- то.

 — Я не был уверен, что найду тебя здесь, Меббет, после того, что случилось...

 Меббет кивнула; каждое движение причиняло ей боль.

 — Да, мой драгоценный...— Она судорожно дернулась, будто ей не хватало воздуха. — Видеть тебя здесь... это подобно эху. Мало времени остается... нити, все эти Равел... узор гобелена распускается сейчас, когда мы говорим с тобой.

 — Ты испытываешь боль?

 — Да... Но большую боль мне причиняет ирония...— Она грустно улыбнулась. — Доброе дело, за которое трижды воздалось... таковы Планы, что на них мои немногие добрые деяния стали причиной моей гибели. — Она тихонько засмеялась. — Но сожалений у меня нет...

 — У меня остались вопросы, Меббет. Ты можешь ска...

 Она подняла руку, знаком показывая мне замолчать.

 — Драгоценный человек... Я хочу, чтобы ты выслушал меня в последний раз...

 — Хорошо...