Планета битв

– Я бы вообще не разменивался на все эти игрища, — буркнул Шерхель. — Времени у нас мало, кто знает, может быть, эпидемия уже проникла в окрестности Фербиса. Завтра к магистрали пойдет первый караван, потом они должны уходить раз в сутки. Вот на этом и надо сосредоточиться. А все остальные вопросы пусть решает господин бывший премьер-майор купно со своими… хм-хм… любителями ночных военных игрищ.

– Но-но! — тут же взвился француз. — Господин Елисеев, я бы попросил вас оградить меня и моих подчиненных от оскорбительных намеков! Мы тут все делаем одно дело. Не ошибается лишь тот, кто лежит на кушетке.

– Зиг, в самом деле! — скривился Елисеев.

– Ауфидерзеен, майне кляйне, ауфидерзеен… — промурлыкал Шерхель, отворачиваясь. С Климом он все так же подчеркнуто не разговаривал.

– Что же касается этой плотины, — продолжил Лиссаж. — Нужно отправить еще один отряд, чтобы тщательно исследовать ущелье и пещеры. Думаю, ключ к разгадке этой тайны именно там.

– Тайна, ключ, разгадка… — проворчал немец, подбрасывая в печку сучья. — Взорвать бы эту плотину и пещеры к чертовой матери — вот и все…

* * *

Утром двенадцать тщательно увязанных возов ушли на юг. Шерхель взял с собой почти семьдесят человек охраны, пообещав прислать с пустыми телегами две сотни бойцов. Проводив первую партию вакцины, все вернулись к работе. Трещала лебедка, кран вытаскивал из воды все новые и новые контейнеры. Арбайтеры и беловодцы заготавливали дрова для паровой машины, солдаты Лиссажа патрулировали берег и опушку леса. В Ласточкино ущелье снова отправили разведчиков, на скалах за лесом выставили секреты. Клим ломал голову — зачем Скорбящим и снейкерам плотина? Но никакого путного ответа придумать не мог. Оставалось только одно — самому идти в Ласточкино ущелье и выяснять на месте, что и как.

Собрав немного еды и прихватив флягу с водой, Елисеев и Цендорж покинули берег озера и двинулись вдоль леса к сереющим сквозь сетку дождя скалам…

– Вот, оно, значит, какое, Ласточкино ущелье… — задумчиво проговорил Клим, озирая обрывистые берега, темнеющие провалами.

– Спуститься нельзя, сэр. — Один из разведчиков, наблюдающих за ущельем, вытянул руку, указывая вниз. — Али пробовал. Сорвался. Вода тело унесла. Она теперь высоко стоит. И поднимается каждый час.

– То-то и оно, что поднимается… А через скалы вы ходили? — Клим махнул на поросшие мхом утесы над ущельем.

– Нет. Зачем? Там же лес — и наши! — простодушно ответил разведчик. — Да и не продраться. Такие заросли. Плетуны, адская колючка, лианы всякие.

– Ясно. — Клим поднялся, отряхнул испачканную одежду. Рядом встал Цендорж, щуривший и без того узкие глаза.

– Клим-сечен, в лес пойдем?

– Пойдем. Посмотрим, что за изнанка у этих пещер и куда они ведут…

То, что здешние чащобы сильно отличаются от лесов Лимеса, Клим понял очень быстро. Там, на плоскогорье, в зеленых массивах преобладала каменная сосна, дерево ветвистое, могучее, с толстым, корявым стволом. Подлесок разрастался под соснами неохотно, густые заросли встречались лишь на опушках. Здесь же все оказалось иначе. Тонкие высокие плетуны тянулись к небу и, полностью оправдывая свое название, создавали настоящий живой плетень, по которому вились желтоватые побеги адской колючки, густо усаженные устрашающими шипами в палец длиной. Сиреневые листья темника, стелющегося по земле, липли к ногам. Топорщил жесткие ломкие ветки солончай. Его едкий сок, собирающийся на изломах большими синеватыми каплями, прожигал одежду и пятнал кожу язвами.

Сцепившись ветвями и корнями, лес стоял зелено-бурой стеной. Из недр его несся несмолкаемый щебет птиц, треск насекомых, пронзительные крики каких-то неведомых тварей.

– Ну, с Богом! — Елисеев вытащил звенч, проверил крепление клинка и с молодецким хаканьем врубился в зеленое месиво. Вскоре пришлось сменить лезвие — закаленная бронза отлично справлялась с плетунами и адской колючкой, а вот на одеревеневших кольцах удавника, по крепости не уступающих камню, крошилась и ломалась.

Цендорж, когда пришла его очередь сменить запыхавшегося Клима, взялся за топор. Дело пошло веселее, но все равно продвигались они очень медленно. За два часа было пройдено едва ли с полкилометра.

Оглянувшись на просеку за спиной, Клим стряхнул с лица дождевые капли и мрачно произнес:

– Эти джунгли выжигать надо. Плазменником. Мне кажется, мы вообще не доберемся до скал.

– Людей надо много. Сто человек, — в тон ему сказал Цендорж. Монгол устало облокотился на покрытый зеленой кашей топор, под ним пружинил перегной. Остро пахло свежей древесиной, шипели в срубленных ветвях капли солончайного сока. Разглядывая сплошную стену зарослей, Цендорж что-то прикидывал про себя.

– Под корни надо рубить! — наконец убежденно сказал он, поднимая топор. — Вот так!

Пригнувшись, монгол размахнулся, сделал длинный шаг вперед — и вдруг раздался громкий треск, и человек исчез. Клим бросился к тому месту, где только что находился Цендорж, и с облегчением услышал монгольскую ругань, доносившуюся из темного провала.

– Цендорж, ты как? Что там?