Планета доктора Моро (СИ)

— И со Жрецами-Королями. В отличие от Матери-Змеи, которая ни разу не высовывала свой хорошенький носик за границы Ю-Атланчи, я старался быть в курсе планетарной космической политики. Правда, мои сведения устарели на миллион лет — под каменной маской у меня не было возможности получать свежие данные. Немногочисленные исполнители, которых мне удавалось вербовать, тоже были из Старой Расы, что означает — ленивы, трусливы и нелюбопытны. А границы хорошо охранялись. Только воспоминания Костепилки позволили мне немного заполнить пробелы — но очень уж немного. У этой девочки весьма своеобразный стиль мышления, даже по моим меркам, а уж у той конкретной её части, что мне досталась…

— А про трон Мать-Змея тоже не знает? — уточнил Валерка. — Мне это кажется подозрительным.

— Поясни, — повернулся к нему Нимир.

— Ну смотрите. Допустим я знаю, что вернуть моего врага к жизни можно при помощи одного-единственного артефакта. Причём этот артефакт — немаленький и весьма заметный. Я на её месте прочёсывал бы каждый квадратный метр с помощью ясновидения, а в те места, которые для моей мысли закрыты — послал бы разведчиков — долбоклюев или людей. Даже если она ужасно ленива, за сотню тысяч лет можно обшарить весь кратер, не особо напрягаясь.

— Почти всё верно, малыш, — усмехнулся Нимир. — Есть лишь несколько нюансов. Во-первых, Адана большую часть этих тысячелетий провела во сне — бодрствовала она, по моим оценкам, не более пятидесяти веков.

— Всё равно — это возраст пирамид… Очень много можно сделать…

— Во-вторых, она полагает, что трон был не просто потерян, а уничтожен. И она права… в каком-то смысле. Он действительно был физически разрушен однажды, но поскольку он является частью Лика, а Лик создан неуничтожимым — со временем восстановился и трон тоже. В-третьих, мои экраны отличаются от экранов Матери-Змеи, которые окружают долину. Мои не возводят непреодолимую стену для мысленного взгляда. Они позволяют ищущему разуму войти в пещеру и обшарить её… но не увидеть тут ничего интересного. Они создают иллюзию, что укрытая ими территория пуста.

— Остроумно. Но тогда Лантлу должен периодически скрываться от её взгляда, — заметил Валерка.

— Не так часто. Он в основном общается со мной через курьеров, лично приходит лишь раз в пару десятилетий. Адана слишком ленива, чтобы следить за ним круглый год и уловить эти короткие моменты отсутствия. К тому же, как и большинство людей Старой Расы, Лантлу обладает остаточной пси-чувствительностью, которую я усилил в нужном мне направлении. Недостаточно, чтобы посылать свои мысли или тем более — влиять на материальный мир. Но достаточно, чтобы с уверенностью определить, когда на него устремлён чей-то взгляд…

— А у себя ты эту способность, похоже, развить забыл, — раздался новый незнакомый голос от входа в пещеру. Сильный, насмешливый голос, от которого, казалось, вздрагивала пещера. — Я за тобой наблюдаю уже полчаса, как ты выделываешься перед этими несчастными мальцами — но ты, похоже, как глухарь на лужайке, так увлёкся собственным токованием, что не видишь и не слышишь ничего вокруг. Пришлось нанести тебе визит в более осязаемой форме.

* * *

Говоривший стоял в тени, и обычный человек, вероятно, различил бы только размытый высокий силуэт. Но обычных людей здесь не было. Единственный, кто мог претендовать на статус такового — Лантлу — уже ушёл. Что для урдов, что для Прометейцев, что для Нимира тьма не являлась препятствием. Они ясно видели высокого бронзовокожего мужчину атлетического телосложения, облачённого в чёрный комбинезон. И… со всё теми же характерными фамильными чертами, присущими Лику в пещере и Сатане. Та же идеальная фигура, дышащая силой, орлиный нос, высокий лоб и беспощадный твёрдый взгляд, воплощающий, казалось, само понятие власти. Нимир как будто смотрел в зеркало, и лишь небольшие различия давали понять, что это не один и тот же человек. Так, у пришельца глаза были чёрные, а у Сатаны — голубые, но одинаково сияющие внутренним огнём затаённой мощи. Также губы Сатаны были несколько полнее.

Два полных ненависти взгляда столкнулись посреди пещеры, как разогнанные поезда — с такой силой, что посыпались искры. И это была не метафора!

— Баал-сеепа! — выдохнул Нимир. — Ну конечно… я должен был понять, что ты непременно явишься при активации трона.

— Ты многое должен был понять заранее, — усмехнулся гость. — Но похоже, прошедшие годы слишком сильно сказались на твоём разуме.

Он сделал такой же характерный повелительный жест, что уже использовал Нимир — и красный луч, освещавший гагатовый трон, угас. В пещере воцарился полный и абсолютный мрак. Урды испуганно заворчали — их глаза, подобно кошачьим, могли воспринимать самый слабый свет, давая ночное зрение не хуже дневного. Но в полной темноте они были так же беспомощны, как и люди. Прометейцы продолжали видеть, но уже не глазами.

— Нет, так не годится, — невозмутимо сказал Нимир.

По взмаху его руки в воздухе загорелся золотой шар, похожий на неяркое солнце.