Планета Эстей

– Я с вами, ваше величество! Причём, сдаётся мне, волею обстоятельств мы можем оказаться далеко за рамками небольшого раута, ибо надвигается торжество пограндиознее! – согласился Марлаграм. – Но первое, что мы должны приготовить – это покоритель Красного Рыцаря и Большого Дракона.

– Как? Разве он ещё не готов?

– Нет! Более того – он сейчас находится в самой глубокой темнице и даже в планах не имеет никого и ничего покорять! Кроме сердца самой принцессы, разумеется…

– Ну, это уже вовсе никуда не годится! – воскликнул король. – Все – срочно! В темницу! За мной!

***

А в самой глубокой темнице тем временем ситуация была близка к критической. Наскоро договорившись с охраной о поставках продовольствия и тёплых матрацев, узники, тем не менее, уже видеть друг друга не могли: единственный обломок факела давно погас, а принести новые источники освещения охрана категорически отказывалась, ссылаясь на традиции и обычаи заведения. Темница, по их мнению, должна была быть тёмной. Ни один из узников не был согласен с подобной, явно отсталой, точкой зрения, но поделать никто из них ничего не мог и даже безумные изумруды глаз Нинет не в состоянии уже были сколь-нибудь сносно осветить подземное помещение.

Даже целоваться приходилось в темноте, не говоря уже о прочих изъявлениях любви. И если бы не аккорды Лэмисона, в минуты отдыха распугивавшие разбегавшихся и разлетавшихся с отчаянно-весёлым писком местных обитателей, то узники были бы, наверное, близки к отчаянию. Король Мелиот в лучах факелов на пороге темницы был полной неожиданностью для призонерсов…

– Ваше величество? – изумлённо воскликнула Нинет, вновь находившаяся где-то между Самантом и Лэмисоном.

– Дворцовый переворот? – поднял заинтересованный взгляд Лэмисон. – Ваше величество! Вы низложены, и мы уходим в подполье?

– Власть снова наша и мы выходим из подполья! – прокричал король. – Где покоритель Красного Рыцаря и Большого Дракона?

Все удивлённо переглянулись и на всякий случай посмотрели на Саманта Руса, сообща считая его, видимо, самой подходящей кандидатурой на подобную роль.

– Он, наверное, вышел ненадолго перед самым нашим приходом, ваше величество!.. – сказал Самант Рус. – И пока не возвращался. Мы, во всяком случае, его здесь застать не сумели!..

– Перестаньте валять дурака, молодой человек, к сожалению не имею чести знать вашего титула! Моя дочь, судя по вашим жутким манерам, влюбилась именно в вас! И вы, соответственно, являетесь покорителем Красного Рыцаря и Большого Дракона. В перспективе, конечно. Но уже в скором и скором будущем!

– Да, – подтвердил, появляющийся вслед за королём, магистр Марлаграм. – Вышеозначенные персонажи уже готовятся. Красный Рыцарь, в частности, вызвал уже на турнир всех способных держать оружие в королевстве и на данный момент угрожает всей нашей обороноспособности, выказывая невиданные чудеса ловкости и неуязвимости. Вам надлежит повергнуть и укротить его крутой нрав, дабы снискать расположение принцессы!

– Принцессы? – Самант радостно вздрогнул всей кожей, тут же забыв о всех возможных осложнениях со стороны невыясненного Красного Рыцаря.

– Да. Похищенной им и вероломно заточённой! – добавил уже излишек масла в огонь Марлаграм. «Для точности!», как он любил пошутить над всеми известными ему науками.

– Спешу представить! Мой верный оруженосец и друг – Музыкант! Моя леди-сталь – обворожительная Нинет! Они будут сопровождать меня до места сражения!

Сам обвёл рукой полукруг, представляя своё насовсем обнажённое окружение.

– Не будем терять времени! – предложил король Мелиот.

– Не будем терять ни минуты! – воскликнул Самант Рус. – В бой!

***

Палатка-шатёр, разбитая перед местом ристалища, внутренним убранством показалась Саманту Русу хорошо приготовленным к осаде винным погребом. Кругом были навалены груды всевозможных видов холодного оружия и пеше-конной бронетехники, а у стен возвышались целые батареи всевозможных форм широчайшего алкогольного ассортимента. И если Нинет и Лэмисон довольно скоро оказались облачёнными в соответствовавшие их вкусам железяки, то Самант долго бродил среди клинков, железных перчаток и винных бочонков. Наконец, он обзавёлся какой-то лёгкой холстиновой рубашкой, оказавшейся не лёгким боевым одеянием, как подумал Сам, а исподним подкольчужником в комплекте со столь же свободными ветхими штанами. Из всего окружающего металлолома ему приглянулся только пояс-булат, который он приме́рял и не пожелал с ним расстаться, не обращая внимания на ехидное хихиканье Нинет по поводу его стилевых пристрастий. Сама она щеголяла в полной упряжи амазонки и умоляла Сама «совершить над ней извращение», по её выражению. Нинет умопомрачительно при этом потупляла свои сверкающие бесстыжие глазки и добавляла чуть тише: «на дорожку». Сам не воспринимал её серьёзно и тогда она объявила, что согласна на «прощальный рыцарский поцелуй перед боем». Самант встал на одно колено и поцеловал хрупкую руку Нинет. Изгиб локтя. Подмышку. Плечо…

– Нинет, Вы притягательны и пагубны, как орхидея в цвету! – оторвался Самант, едва не дойдя до уже вздрогнувших губ.