Планета Ка-Пэкс

Это был сорокашестилетний белый мужчина, лысоватый, грузный и небритый. Не успели мы начать вскрытие, как глаза его будто открылись. Взгляд их, казалось, молил меня о помощи. Меня не тошнило, и я не потерял сознание – мальчишкой я чего только не навидался во время обходов, – просто дело было в том, что тело его выглядело точь-в-точь как тело моего отца в ночь, когда он умер. И я, не выдержав, ушел из анатомички.

Когда я рассказал Карен о том, что случилось: как я не мог вскрывать труп человека, походившего на моего отца, – она сказала: «Не дури». И я вернулся в больницу и препарировал ему руки и ноги, грудь и брюшную полость, при этом слыша, как мой отец, считавший себя в некотором роде комиком, шепчет мне на ухо: «Ой, больно!» В тот день я убедился еще сильнее, чем прежде, что не хочу быть ни терапевтом, ни хирургом. И, следуя примеру моего друга Билла Сигела, пошел в психиатрию. И не только потому, что эта область была менее «кровавой», но и потому, что она казалась необычайно сложной – так мало было в ней изученного. К сожалению, и по сей день, почти тридцать лет спустя, положение в ней ничуть не менее печальное.

В тот же день, когда прот гордо покинул мою приемную, мне позвонила журналистка, решившая написать статью о психических расстройствах и опубликовать ее в крупном национальном журнале. Она спрашивала, можно ли ей «обосноваться» у нас в МПИ на неделю-другую, чтобы собрать нужную информацию и, как она выразилась, «пошарить у вас в мозгах». Не нравится мне это выражение, как, впрочем, и другие, вроде «оторвать кому-то голову» или «загрызть кого-то» – они всегда напоминают мне о грифах. Правда, нелепо было отказать ей из-за этого в просьбе, так что я дал согласие на написание статьи в надежде, что наша «дурная слава» может обернуться для нас некоторым финансовым успехом. Я соединил журналистку с миссис Трекслер, чтобы та назначила ей встречу со мной в удобное для нас обоих время. И рассмеялся прямо в трубку, когда журналистка сказала, что ей удобно «прямо сейчас».

За время выходных у доктора Гольдфарба появился новый пациент. Назову его «Чак», и, хотя на самом деле его звали по-другому, он хотел, чтобы именно так его называли. Чак был шестидесятитрехлетним нью-йоркским портье – хроническим циником, безнадежным пессимистом и классическим скрягой. Его привезли к нам потому, что последнее время он начал извещать всех входящих в его здание, что они «смердят». Каждый, кто находился в пятидесяти милях от него, «смердел». Когда он вошел в здание больницы, его первые слова были: «Мерзкое место – смердит». Лысый, как бильярдный шар, и немного косой, он мог бы казаться комической фигурой, если бы не тот факт, что его появление во втором отделении привело в ужас Марию, которой он напомнил ее отца.

Мария была у нас в больнице уже три года, и за это время единственным из мужчин, кого она подпускала к себе близко, был Рассел. Поначалу, по воскресеньям, у нее от посетителей не было отбоя, что неудивительно при такой большой семье, включая двоюродных братьев и сестер от мала до велика. Но скоро число визитеров резко уменьшилось. Лишь раз в месяц, а то и реже приходили теперь мать да еще кто-нибудь из ее дядей или тетей, по той простой причине, что, когда они приходили навестить Марию, часто их встречала совсем не та Мария, которую они ждали, – оказалось, что Мария страдала раздвоением личности.

Раздвоение личности обычно проявляется в раннем детстве как попытка справиться с тяжелой физической или психической травмой, от которой, кажется, нет спасения. Били не Марию, а Натали, обижали не Марию, а Джулию, Мария не в силах вынести мучений, а Дебра может – она сильная. Многие жертвы соединяют в себе десятки разных личностей, число которых зависит от частоты и тяжести испытанных ими мучений, но в среднем их примерно с дюжину, и каждая из этих личностей, при определенных обстоятельствах, может «взять верх». По причинам пока не ясным возвращение в собственное «я» случается у таких больных сравнительно редко.

Несходство характеров у этих различных «я» часто поразительное. Одни из них намного толковее других, у каждого из них могут быть свои собственные таланты, результаты их психологических тестов порой сильно разнятся, а иногда даже отличаются показатели электроэнцефалограмм! Больным может казаться, что их «я» не только выглядят по-разному, но и разного пола. Неясно, можно ли считать каждое из этих «я» реальной личностью, но до тех пор, пока не произойдет их слияние, многие из этих «я», включая и самое первичное, понятия не имеют, что творят те другие «я», когда они «властвуют» над телом.