Планета Ка-Пэкс

– Я нахожусь здесь, так ведь?

Меня вдруг осенило.

– Я рад, что вы об этом заговорили. Если вы сможете кое-что для меня сделать, это полностью развеет любые мои сомнения относительно вашего рассказа. Вы знаете, что я хочу вам предложить?

– Я все ждал, когда же это придет вам в голову. – Прот записал что-то в своем блокноте.

– Когда же вы можете устроить для меня небольшую демонстрацию?

– А что, если прямо сейчас?

– Это будет вполне приемлемо.

– Шалом[18], – сказал он. – Алоха[19].

Но он, разумеется, продолжал сидеть передо мной со своей неизменной улыбкой Чеширского кота.

– Ну?

– Что – ну?

– Когда же вы отправляетесь?

– А я уже вернулся.

Меня поразила его нахальная сметливость.

– Я надеялся, что вы исчезнете на достаточно долгое время, и я замечу ваше отсутствие.

– Вы его заметите на следующей неделе, когда я отправлюсь в канаду, исландию и гренландию.

– На следующей неделе? Понятно. И сколько же времени вас не будет?

– Несколько дней. – Пока я записывал у себя в блокноте о том, что необходимо усилить за ним наблюдение, прот воскликнул: – Итак, похоже, наше время истекло и стражники уже ждут!

Я все еще продолжал писать, но в мозгу моем вдруг мелькнула смутная мысль о том, что проту с его места часов видно не было. Откуда же он тогда знал, что Дженсен и Ковальский уже ждали поблизости? Я пробормотал что-то вроде: «Разве не мне это решать?» Но, когда я поднял глаза, прота уже и след простыл.

Я перемотал назад последнюю часть пленки и включил магнитофон. Его густой, сдавленный голос, с уверенностью утверждавший, что он снова и снова будет повторять свои ошибки, вдруг необычайно тронул меня. И я в который раз подумал: «Господи, что же он такое натворил?» Если только мне не удастся пробиться сквозь броню его амнезии, узнать это будет почти невозможно. Не зная ничего о его прошлом, я практически работал в полных потемках. Если бы у меня было достаточно времени, я, возможно, и нащупал бы нужную нить. Как бы мне хотелось увеличить число наших встреч в неделю хотя бы до двух, а то и больше, но у меня не было этого дополнительного времени. Времени было просто в обрез.

Два дня спустя, в пятницу, когда я пришел в больницу после своего выступления на радио, где я отвечал на общие вопросы, связанные с психическим здоровьем, звонившим на студию радиослушателям, я узнал о том, что прот уже дал Хауи свое второе задание. Хауи должен был вылечить Эрни от страха смерти.

Я понимал, на что нацелена «программа» прота, придуманная им для Хауи, и, очевидно, я, как его лечащий врач, сам должен был до этого додуматься. Поощряя Хауи сосредоточиться на одном-единственном проекте, прот отвлекал его внимание от поразительного многообразия жизненных возможностей. Мое отношение к тому, что прот дает «задания» своему товарищу по несчастью, было не совсем однозначным, но пока эти попытки не приносили никакого вреда, я не считал нужным налагать на них запрет.

Хауи отнесся к заданию со свойственной ему методичностью. Он потратил часы на тщательное изучение своего соседа по палате, доведя Эрни до того, что он с криком сбежал из комнаты, после чего Хауи пришел ко мне и попросил дать ему учебники по анатомии и физиологии человека и специальную литературу о дыхательной системе. Я полагаю, что Хауи решил доказать Эрни, насколько редко люди умирают, чем-то подавившись, а может быть, он собирался сконструировать дыхательный аппарат для Эрни на случай, если такое все-таки произойдет. У меня не было причин отказать Хауи в его просьбе, и я позволил ему пользоваться библиотекой на четвертом этаже. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что подобные решения проблемы были слишком упрощенными для такого блестящего ума, как у Хауи. Наверное, мое суждение было затуманено подсознательной надеждой на то, что Хауи удастся добиться успеха в том, в чем не удалось его добиться мне, и что оба они, и Эрни, и Хауи, наконец-то обретут некий душевный покой.

А тем временем Эрни делал для других пациентов то, что Хауи делал для него: он стал проявлять интерес к их проблемам, а не только к своей собственной. Например, он теперь читал поэзию старой, слепой миссис Уэзерс, которая при каждом прочитанном слове, как восторженная курочка, вскидывала свою белесую головку. Эрни и прежде проводил немало времени с Расселом, в основном в поисках утешения, но теперь он говорил с ним и о всевозможных светских делах, предлагая ему, например, заняться физкультурой.