Планета, на которой убивают

— Очень хорошо. Еще вам необходимо добыть себе новое оружие. Этот «Брен», из которого застрелен Барладаг, придется выбросить.

— Жалко, я к нему привык. Очень справная машинка.

— И все-таки оставлять такую улику вам не следует, — веско разъяснил я. — Хорошо еще, что она единственная.

— Слушаюсь, — Джага даже вздохнул от огорчения.

— А еще придется добыть для меня новое удостоверение личности, кстати, желательно и водительское впридачу.

— Уяснил. Завтра же проверну и это.

— Пока хватит, — подытожил я и замолчал.

Помимо перечисленных мелких дел нам предстояло еще одно крупное: отловить белобрысого Амахада Чажнура, отвезти его в наше загородное пристанище и заставить разговориться. Но покамест обсуждать это было ни к чему, все должно идти по порядку.

— Кстати, мы подъезжаем к мосту через речку, — сообщил я. — Самое время и место избавиться от вашего «Брена».

— Может, оставим пока? — заколебался Джага. — Вдруг чего, а я без оружия.

— Не думаю, что нам предстоят еще перестрелки. А на крайний случай у нас ведь остаются два пистолета, не считая того дурацкого ампульного со снотворным, — рассудил я, останавливая машину посредине моста, перекинутого через небольшую тихую речку. — Бросайте «Брен». Глубина тут, похоже, достаточная, никто его не найдет до скончания века.

Джаге очень не хотелось расставаться с пистолетом-пулеметом, но приказ есть приказ. Хоть мы и стали штатскими по виду, на деле по-прежнему я принимал решения, он их выполнял, а ответственность за последствия лежала на мне. Если случится крупное невезение, и меня задержат с бандитским «Мидуром» за ремнем, что ж, семь бед, один ответ. Другое дело Джага, против которого власти могут выдвинуть разве что обвинение в укрывательстве, да и то достаточно зыбкое. Он вовсе не обязан знать, что Месакуна Трандийяара разыскивает полиция: чтение газет пока что дело добровольное, даже в нашей стране.

Заметно пригорюнившийся Джага вышел из машины, оттянул затворную раму «Брена», вынул затвор и сунул в карман. Потом швырнул пистолет-пулемет в воду.

— Затвор на память оставлю, можно? — сказал он, плюхаясь на сиденье. — Славное было дельце, не грех вспомнить когда-нибудь.

Против этого приступа сентиментальности я ничего не имел, и мы покатили дальше.

— Разрешите спросить, вы в Бога верите? — ни с того ни с сего поинтересовался Джага.

— Верю.

Не то, чтобы я мог похвастать особенным благочестием, однако, по-моему, пройдя через войну, любой человек уверует в Бога, если у него есть хотя капля мозгов. На фронте начинаешь отчетливо понимать, насколько тонкие законы исподволь правят нашим сумасбродным миром. Только лучше не выпивать с ротным капелланом, по ходу этого занятия неизбежно впадаешь в горестные сомнения, ведущие к махровому атеизму.

— С позволения сказать, я тоже. Поэтому особенно не горюю, что «Щит Отечества» сгорел. Это мне Бог послал. Честно говоря, вовремя, у меня уже печень стала барахлить.

Мне показалась достаточно эксцентричной мысль о том, что Бог занимается поджогом питейных заведений ради профилактики цирроза. Впрочем, метафизика не моя стихия.

— Думаю вот, получу страховку и заведу себе новое дело. Знаете, какое? — Джага сделал риторическую паузу. — Открою сыскное бюро, вот что я сделаю.

Из дипломатических соображений я промолчал. И даже удержался от хохота ценой титанических усилий.

— Это ж прямо золотая жила… — зачарованно добавил он. — Полтыщи за сутки безо всяких налогов. И никакая санитарная инспекция плешь не проедает…

Погрузившийся в мечтания Джага вскоре начал задремывать, свесив голову на грудь. Янта на заднем сиденье, похоже, уснула еще с тех пор, как мы углубились в полосу лесопосадок. Сверяясь мысленно с картой, я вел машину по грунтовкам в обход столицы на юг. В общей сложности прохождение маршрута заняло почти два часа, зато мы вернулись к загородному дому на холме совершенно никем не замеченными.

Прошедший день меня здорово вымотал. Вдобавок все мои болячки разнылись, предвещая перемену погоды. Уже не хотелось думать ни в каком мозговом режиме и ни о чем.

Когда мы перетаскивали багаж в дом, начал слегка накрапывать дождик. Я загнал увечный «Дром» в сарай, подальше от посторонних глаз. Мало ли кто проедет мимо. Потом вернулся в дом. За пустым столом в центральном холле сидела Янта.

— Дядюшка уже отправился спать, он очень устал, — сообщила она. — Тебя покормить?

— Нет, спасибо.

Янта встала, когда я подошел к ней. Глаза цвета морской волны на рассвете были распахнуты навстречу мне, сразу же я захлебнулся в них и с радостью утонул. Ее красота повергала меня в цепенящую робость, до сих пор с трудом верилось, что такая женщина снизошла до моих ласк прошлой ночью.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — с ободряющей улыбкой спросила она.

— Хочу. Но это займет уйму времени.

— Разве мы куда-то спешим?

— На это уйдут годы, — предупредил я.

— Тогда почему бы не начать прямо сейчас?

— Хорошо, начну. Я люблю тебя.

Она положила руки мне на плечи.

— Продолжай, пожалуйста.

— Я люблю тебя.

— Это я уже слышала.

— А я могу повторять это годами. Видишь, как много я могу тебе сказать.