Планета свалок. Путешествия по многомиллиардной мусорной индустрии

Скупив у пьяниц утиль, Леонард с отцом потратили те выходные, относя собранное в местный пункт приема, и продали все за $36[19] – почти утроив свои инвестиции. «Мы никогда не видели в жизни столько денег, – вспоминает Фриц. – И в условиях Депрессии это стало очень соблазнительным бизнесом». Отец тотчас же отправил Леонарда и его братьев и сестер на другие свалки скупать утиль и перепродавать его. Особого дохода дело не приносило – скажем, дома у семьи не имелось канализации – однако Леонард вспоминает, что они были счастливы, будучи самыми богатыми среди бедных.

В 1938 году Фриц уже не рылся на городских свалках рядом с бродягами. Теперь он трудился на отвалах сталелитейного завода – один или с парой товарищей, нанятых отцом. Он больше не тратил время на поиск бутылок, банок и костей, а искал остатки от сталелитейного производства. Ход был ловкий. Бизнес торговца металлоломом зарождается именно на заводских отвалах, а не на городских свалках. И в то время, и сейчас производство и другой крупный бизнес создают больше отходов, чем домовладельцы. И в отличие от лома домовладельцев эти отходы обычно рассортированы по сортам и видам металла еще до вас, следовательно, не приходится сидеть на ступеньках подвала, отделяя железо от латуни, как делала моя бабушка с родственниками перед бар-мицвой Морта. А еще лучше то, что килограмм алюминия из дома можно собрать за неделю, а фабрика может выкинуть его за минуту. Вот почему вместо походов из дома в дом в поисках тысячи килограммов алюминия, пригодных для продажи в переплавку, умный собиратель металлолома ищет фабрику, которая даст ему тысячу килограммов за один раз, даже если ему придется за них заплатить.

Однако, как вскоре выяснил Леонард, способность начинающего собирателя металлолома заработать на жизнь на свалке или где-либо еще прямо пропорциональна тому, желает или не желает кто-нибудь купить добытое им. Когда Леонард Фриц начинал, сталелитейные заводы выбрасывали отходы и остатки от производства на отвалы. Сюда попадали песок, кирпичи и кусочки стали, отбитые в процессе производства. Больше всего было тонких чешуек, которые образуются на поверхности горячей стали по мере ее остывания.

Такие чешуйки называются окалиной, и до 1938 года они не имели практического применения. В самом деле, нельзя было переплавить их в новую сталь или изготовить из них новую вещь. С годами ситуация изменилась: сейчас окалину смешивают с бетоном, используют для производства новой стали, а также применяют при создании сплавов. Но в 1938 году таких технологий не существовало, и потому сталелитейные заводы окалину просто выбрасывали. К счастью для Леонарда Фрица, на некоторых свалках ее покупали (хотя и задешево), а потом смешивали с другим ломом. Рынок был слабенький и не особо прибыльный, но не конкурентный, и старательная работа одного-двух человек обеспечивала небольшую выгоду. Кроме того, не приходилось переживать, не помешают ли другие добытчики.

Тем не менее поставка окалины на свалки представляла собой тяжелый физический труд, в котором помогали лишь лопата да несколько сит. По словам Леонарда, процесс был прост: берете лопату смеси из окалины, земли и кирпича, бросаете ее на сито и трясете его. То, что остается, и есть – теоретически – окалина. Такая работа делает из юноши мужчину, и Леонард, чей возраст уже приближается к 90, мечтательно вспоминает то время. «В пятнадцать я выглядел не так, как сидя сейчас тут. Я весил сто восемьдесят пять фунтов, во мне было пять футов восемь дюймов, талия двадцать девять дюймов[20]. Просто бык».

Я смотрю в сторону и замечаю, что полки справа от моего собеседника почти пусты, на них стоит пара безделушек и маленькое изображение Иисуса с надписью: «Я – это путь». Стол тоже пуст, на нем только телефон, чашка с конфетами и маленькая лампа под зеленым стеклянным абажуром. Фриц, будь его воля, наверняка предпочел бы провести наш разговор не здесь, а на свалке.

24 ноября 1917 года журнал Scientific American опубликовал приложение 2186, в котором на странице 328 поместил небольшую статью, начинавшуюся словами: «Мусор – богатейшая боевая подруга Америки: результат удивительной расточительности». Статья появилась во время участия США в Первой мировой войне, когда не хватало важнейших сырьевых материалов (черта, характерная для военного времени). Образованные читатели, несомненно, удивились, узнав, что какая-то группа аутсайдеров, подбиравших их мусор, не просто разбогатела, но и создала ассоциацию, проводившую ежегодные ужины в «Уолдорф-Астории»[21]: «До войны общий оборот бизнеса в американской торговле мусором в среднем составлял примерно 100 миллионов долларов[22]. На недавнем собрании торговцев отходами, состоявшемся в Нью-Йорке, объявили новую цифру: сейчас объемы бизнеса превосходят 1 миллиард долларов в год».