Планета свалок. Путешествия по многомиллиардной мусорной индустрии

– Вы тут работаете? – спрашиваю я.

Гомер открывает ноутбук и щелкает по папке со входящей электронной почтой. Пока я заглядываю через его плечо, он раскрывает фотографии, которые Джонсон на моих глазах делал своим BlackBerry. Внезапно я снова вижу рождественские гирлянды от Cash’s Scrap Metal & Iron и счетчики воды от J. Solotken. Гомер прощелкивает еще несколько десятков снимков и добирается до фото путаницы проводов из Южной Каролины. Затем он надевает очки, внимательно рассматривает фотографию и стучит по экрану: «Зеленый провод, уровень содержания меди процентов шестьдесят. У красного пониже, процентов сорок».

Я смотрю на него, а затем в окно. Где-то там находится залитое солнцем место, где он «своими собственными руками» получил эти знания: сколько меди можно найти в проводах того или иного цвета и сколько стоит извлечь ее оттуда. По сравнению с тем временем и даже с работой парикмахером его жизнь прекрасна. Если бы я был на его месте, то, не колеблясь, прожил бы такую же.

– И вы не против ночных бдений за просмотрами фотографий от Джонсона?

– Почему бы и нет? Мою жену это не будит, а я посмотрю и просто иду спать дальше.

Семья столпилась вокруг компьютера, обсуждая мелькающие фотографии. Все хоть как-то разбираются в семейном бизнесе, все могут высказаться, стоит ли проволока своей цены. Я делаю шаг назад и фотографирую: портрет семьи торговца металлоломом.

Позже, разглядывая сделанный тогда снимок, я замечаю новые высотки за сдвижной дверью у письменного стола. В один прекрасный день, не такой уж далекий, их обитатели будут потреблять товары с таким же удовольствием, как их «коллеги» в Нью-Йорке и Шанхае. Будут ли и они выкидывать столько же отходов – вопрос, ответить на который не может пока никто. Но я не сомневаюсь: Гомер и особенно дети, столпившиеся вокруг, вскоре будут больше беспокоиться об отходах, появляющихся в этих зданиях, а не о фотографиях лома, сделанных посреди ночи по ту сторону Тихого океана.

Глава 9 Пластиковая земля

В любом городе, где живет 20 млн человек, много мусора. Часть его попадает на свалки для захоронения, а часть – перерабатывается. Пекин – развивающийся город с населением не меньше 20 млн человек, у него с переработкой отходов дела обстоят лучше, чем у большинства городов. В значительной степени это происходит благодаря миллионам приезжих, десятки тысяч из которых зарабатывают на жизнь, покупая и сортируя то, что выбрасывают их более преуспевающие соседи.

Таких торговцев трудно не заметить. Они ездят на трехколесных велосипедах с прицепами, забитыми тем, что большинство пекинцев считают мусором: газетами, пластиковыми бутылками, кусками проволоки, коробками и старыми бытовыми приборами вроде телевизоров. Иногда они останавливаются у мусорных баков и копаются в них; но чаще они ездят по звонкам охранников из жилых домов, и те сообщают, если у какого-нибудь жильца высотки имеется большая картонная коробка из-под нового телевизора и несколько бутылок из-под пива на продажу.

В течение многих лет группа китайских ученых пыталась определить, столько мусора и утиля ежегодно появляется в Пекине, но их попытки провалились. Мусорный бизнес так масштабен и так слабо контролируется (в основном им занимаются приезжие, которые не платят налоги и предпочитают оставаться анонимными), что невозможно свести все данные воедино. Тем не менее можно выяснить, куда идет большинство отходов.

И тут на сцену выходит мой друг Джош Гольдштейн, профессор современной китайской истории в Университете Южной Калифорнии.

Десять лет назад, сидя в какой-то пекинской библиотеке и читая о пекинской опере, он стал замечать сборщиков вторсырья, шагающих мимо окна с самыми разными видами отходов. «Однажды я просто решил встать и пойти за ними, – сказал он мне. – И оказался на огромном утилизационном рынке. Я начал работать над этой темой». Попутно он проследил историю утилизации в Пекине и сумел обнаружить фабрику, отвечающую за переработку всех пластиковых стаканчиков, которые производит KFC[75] в городе.

Джош – умный, склонный к авантюрам и острый на язык. В середине июня 2010 года благодаря своим знакомствам он получил шанс увидеть то, что описывали как «место, куда идет пластик Пекина». Он немедленно согласился и вскоре позвонил мне. «Хочешь со мной? Не знаю, что мы увидим, но, думаю, попробовать стоит. У меня есть люди, которые могут взять нас с собой».

Место называется уезд Вэньань.

Я немедленно согласился.