Планировщик задач

Джина в этом не сомневалась, и ей тоже не сильно хотелось тревожить больного человека, но правила на то были и правила, и нарушать их она не собиралась, Но этот большой топор Мэтью – она не знала, как на такое реагировать, вроде бы и семья порядочная, хоть немного и нервные; и тут как не крути, но сложившаяся ситуация: немного-немало, напрягла Джину, и она ни на секунду, не сводила внимания с топора, «Мало ли что? Зачем он его взял? Мясо то не рубал: ящики двигал, И с Филиппом видятся редко, а тут раз, и был у них дома, С женщиной ясно, как любая мать, защищает своего сына» – множество мыслей перемешались в голове, а обстановка тем временем, становилась всё более неконтролируемой.

– Ладно, я для себя уточнила, завтра придёте в полицию вам там снимут стик.

– Вот это, правильно! Куда приходить, во сколько? – на весь магазин гремела Жозефина.

Семейство и не догадывалось, что стик который одел сотрудник подразделения «Барьер», мог снять только его сотрудник, и только тот, кто его одел – полиция как нижестоящая организация даже при большом желании не могла его снять.

Обстановка в лавке начала напоминать игру «Железные нервы», и стало совсем очевидно, что узнать больше, чем Джина узнала в полиции: вряд ли получится – разговор потерял смысл– и сейчас главное было не переборщить и вовремя ретироваться, Она повернулась и пошла по направлению к выходу, и не оборачивая головы назад, громко крикнула: «Мы с вами сами свяжемся».

Прямо перед её носом, дверь неожиданно распахнулась, и в дверном проёме показался парень, с большой коробкой в руках, Это был молодой человек негроидной расы, по размерам он был такой же огромный, как и Мэтью; его бугристое тело рельефно проступало через лёгкую спортивную куртку; голову плотно облегала подростковая фигера: с бубенцом на макушке и голограммой черепа и костей на лбу.

– Па, я заказал подарочные упаковки, Но дали одну коробку, остальные три, сказали будут готовы послезавтра.

Джина только подумала: представиться, и её тотчас пробила согревающая мысль, что не надо и искать и на этом можно закончить все формальности, и со спокойной душой отчитаться перед шефом, Как вдруг, толстая негритянка с истерикой закричала: «Что вам надо от моего мальчика?! Больной человек, когда же всё это кончится?!» Джина не успела и глазом моргнуть, как коробка, из рук Филиппа, с большой силой полетела в её голову, Джина отлетела на три метра, к стене магазина, и сильно ударившись затылком о прилавок, тотчас потеряла сознание.

Придя в себя она ощутила сильную боль в голове – оглянулась по сторонам, и даже не сразу и поняла: где находиться, Яркий сокоровый свет резал глаза, а сырая свежесть помещения, пробрала до костей, Из одежды был только бюстгальтер и плавки; руки пекли от туго связанной верёвки, на которой она болталась: подвешенная на крюк, где обычно висят туши коров и свиней – рот, крепко стянула липкая лента, «Вот сука, попала! Ну надо, и ещё в мирное время. лоханулась так лоханулась!» – и это была первая мысль, что прояснила её сознание.

Джина прошла четыре плена, но к ней там относились по всем правилам, и полностью соблюдали межгалактическую конвенцию по содержания военнопленных; а здесь больной на голову урод, от которого можно ожидать: не дай бог чего; и он уж точно не знал этих правил – если конечно это плен: в полном смысле этого слова.

Дверь хлопнула, и в помещение где он висела, ввалился раскачанный негр; суровые черты лица, наряду с отрезанными ушами и поломанным носом Филиппа – заставили, что-то ёкнуть, в душе Джины, При первой встрече в магазине, его спортивная шапка скрывала эти уродства, и он ей тогда показался: более приветливым – сейчас же, она очень жалела, да и откуда ей было знать: лицо врага – ведь она не на войне, и что такое может случиться, в стенах благополучного Тронплекса.

– Ну что, красотка! Замечталась, о таком парне как я, а вот и я?! – хлопнул он в ладоши и тут же их потёр, потом быстро подошёл и резко сдёрнул липкую ленту с губ Джины – жгучая боль вокруг рта, напомнила далёкие события Триллианской войны.

Прошла война и волк голодный:

Следами смерти пробежал

Зареял в небе ворон чёрный:

Живых он криком воскрешал

Кому война, кому родная,

Кому слеза – кому хвала;

Всхлипнет лишь мама дорогая

И проклянёт её всегда[9]

– Я тоже не женат, – продолжал нести бред нигер.

В его кобуре виднелся, армейский нож, и он был бы ей: «Ой, как кстати», – думала она.