Но при всем своем щегольстве Эдуард понимал, что монархия теперь, более чем когда-либо, представляет собой священные узы, связывающие короля и королевство. Эдуард не только красовался перед своим королевством как принц в роскошных одеяниях, он еще и ловко перенимал повадки бедного рыцаря. На турнирах он порой сражался инкогнито – одетый как простой воин, он участвовал в состязаниях бок о бок со своими друзьями и ровесниками. При всей любви к легендам об Артуре он избегал спесивой самонадеянности Роджера Мортимера, примерявшего на себя роль легендарного короля. В 1330-е годы Эдуарду нравилось отождествлять себя с простым рыцарем Круглого стола – чаще всего с сэром Лайонелом. Мортимер первый подсказал ему эту роль, когда на турнире, состоявшемся в 1329 году в родном городе Мортимера – Вигморе, тогдашний тиран вручил королю кубок с гербом сэра Лайонела. Продолжая изображать сэра Лайонела – в 1330-х годах Эдуард выступал на турнирах под его гербом и крестил своего третьего сына, рожденного в Антверпене в 1338 году, именем прославленного рыцаря, – король показывал, что не отрекся от ценностей предприимчивости и инициативности, которые помогли ему свергнуть Мортимера. Кроме того, здесь, вероятно, присутствовала и доля иронии.
За семь лет, прошедших с начала его реального вступления на трон в 1330 году, Эдуард хорошо узнал свое королевство. Почти непрерывные турниры сблизили его с политическим сообществом страны как на символическом, так и на социальном уровне. В удачном браке с королевой Филиппой, в 1330 году подарившем ему юного принца Эдуарда Вудстокского, продолжали с равными интервалами появляться дети: Изабелла Вудстокская родилась в мае 1332 года, Иоанна Тауэрская (Лондонская) в конце 1333 года, Уильям Хатфилдский (умерший в детстве) в декабре 1336 года, а Лайонел Антверп – в 1338 году. Но в королевстве множились проблемы, требовавшие действий, помимо шумных пирушек и воинственной риторики. Цветущее великолепие молодого короля не могло оградить Англию от бед. Первые три десятилетия XIV века роковым образом повлияли на общественный порядок и на общее состояние королевства. Великий голод 1315–1322 годов принес нищету и мор, а политическая турбулентность, отравлявшая царствование Эдуарда II с коронации до самой смерти, привела к расцвету беззакония. В центральных графствах банда Фолвилля – преступной семейки мелкопоместного дворянина из Лестершира – пристрастилась к насилию и мародерству: они безнаказанно убивали своих политических противников и даже брали в заложники разъездные суды. Похожая банда, известная как Коттерилы, орудовала в Пик-Дистрикте. Многочисленные попытки восстановить порядок и правосудие на местах с помощью выездных судейских комиссий встречали сопротивление и рушились под тяжестью неискоренимой коррупции.
В этой ситуации Эдуард показал, что не чужд радикальных экспериментов, и провел правовую реформу. Институт медленно путешествующих по стране передвижных судов – которым требовалось семь и более лет, чтобы объехать территорию своей юрисдикции, – был неповоротлив и давно устарел, и в марте 1332 года Эдуард устроил парламентские слушания, поручив главному судье сэру Джеффри Скроупу провести дебаты по вопросам реформирования закона и правопорядка. В итоге в графствах была создана система постоянных королевских представительств, призванных обуздать разгул преступности. В результате реформы появится должность хранителя мира (предшественника мирового судьи), и усилиями этих чиновников, подкрепленными деятельностью королевских комиссий, разбиравших особые случаи, такие как дело Фолвиллей или Коттерилов, комиссий oyer and terminer («заслушать и решить»), а также с помощью периодических визитов Вестминстерского Суда королевской скамьи программа установления мира на местах продлится на остаток века. Система английского правосудия превратилась в полноценный институт – ни один король больше не будет, как некогда Иоанн, заседать в суде, лично представляя интересы короны. Роль короля-судьи уходила в прошлое: Эдуард считал, что на первый план должен выйти король как главнокомандующий.