Планы на ночь

— Боже мой! — закатывала глаза Юлька. — Именно это канапе я видела сегодня ночью. Я так долго грезила им, и вот наконец сегодня, сейчас оно материализовалось. Это именно то, что вам нужно! Посмотрите, какой солнечный свет, какие муаровые блики, какой лебединый изгиб подлокотника! Ручная работа! Итальянские мастера! Превосходный гобелен! Какие милые пастушки?! Какие резвые пасту?шки! Традиционный французский сюжет! А к нему позолоченная фурнитура! В вашей каминной комнате без этого светового пятна рушится вся гармония, с таким трудом нами создаваемая! Верьте мне, верьте! Вы не сможете без этого существовать! Ваша жизнь станет беднее на целое канапе! Берите его, берите! И вы не пожалеете!

И клиент берет. И уходит осчастливленный, окрыленный и если и обманутый, то совсем на чуть-чуть. И это дурацкое канапе, выструганное армянами в соседнем подвале, будет торчать у него в каминном зале, как не забитый гвоздь, и еще долго напоминать ему о встрече с прекрасной рыжеволосой женщиной, которая впарила ему это страшилище и была такова.

О, сколько их, богатых буратин, доверившихся отнюдь не бескорыстному вкусу новомодных чудо-декораторов, живут в случайных, неестественных, неудобных, а порой чужих, враждебных интерьерах, считая себя тонкими знатоками древней, противоречивой, так до конца и не познанной великой культуры дизайна.

Но это все ерунда, главное, чтоб Юлька в убытке не была, а вместе с нею и Сам Самыч.

Я часто говорила Юльке: ты — великая актриса, но поприще, которое ты себе избрала, не самое лучшее. По тебе плачет сцена. Голливуд мог бы валяться у твоих ног. Но она только отмахивалась.

Полная, безраздельная, оглушающая свобода общения открывала для Юльки бескрайние горизонты для самообогащения и в той тесной нише, которую она заняла. Моя подруга словно пришла в этот мир без комплексов или каким-то чудом сумела полностью от них освободиться. Она не имела ни малейшего понятия ни о волнении, ни о тревоге, ни о потере памяти или речи, случающихся у некоторых зажатых паралитиков при необходимости общения с малознакомыми людьми. Юлька в страшном сне не смогла б себе представить, как у этих калек могут дрожать пальцы или влажнеть холодным потом ладони, загораться тупым румянцем лицо или обезвоженно сохнуть губы, прерываться дыхание или даже останавливаться сердце. Наверное, если долго и кропотливо работать над собой, то можно достичь более или менее сносных результатов, и, по крайней мере снаружи, выглядеть достаточно солидно и самоуверенно. Но таким коммуникабельным гением, каким была моя Юлька, можно только родиться.

А всем остальным о таком счастье можно было только мечтать. Или набраться мужества и попробовать полечиться. А лучше поднапрячься и сказку сделать былью! Взять себя в руки — и, несмотря ни на что, грудью на амбразуру! Сердцем на высоковольтные провода. Добрый день! Я могу вам чем-нибудь помочь? Или лучше вы. Помогите мне, пожалуйста! Я хорошая! Я добрая! Я честная! Help me! Плиз! Спасите утопающую, не то мое общение на равных с морожеными рыбами может случиться буквально на днях.

А чтобы это долгожданное событие все же не произошло — если вдруг, то лучше как можно позже, — для этого надо потрудиться, ибо спасение утопающих — наша первейшая задача. Но в начале этого пути надо встать, принять душ, пищу и обязательный товарный вид. В поход — труба зовет. Времени осталось в обрез, а еще хорошо бы заехать в офис, чтобы захватить каталоги и образцы тканей.

Я выскочила на улицу и задохнулась. Нас утро встретило прохладой. Но какой! Ясной, прозрачной, сверкающей. Вполне понятно, что к полудню все это расплавится и потечет. После затяжной, словно осложненной воспалением легких зимы, с ее трескучими звездами и одуревшей наркотической луной, весна не раздражала и даже радовала своей неожиданностью и непредсказуемостью.

3

Клиент всегда прав, но лучше бы он был мертв. За три проведенные с ним часа я постарела на жизнь. Вредность этого кровососа не запить никаким молоком. Понты на понтах сидят и понтами погоняют. Но ты, дружок, не на ту нарвался. Моего терпенья хватит на троих. Я такая кроткая, я такая молчаливая, такая малоподвижная, смурная. Но, прикинь, мне тебя, такого успешного, такого крутого, такого презрительного, даже жалко немного. Тебе ж, сиротине, некому было объяснить, что если ты общаешься с человеком, который от тебя каким-либо образом зависит, то надо быть с ним хотя бы элементарно вежливым, чтобы не сказать деликатным. Это не моя гордыня и даже не правило хорошего тона. Просто отсутствие твоего плевка в моем колодце — вот главное условие для нашего плодотворного сотрудничества. И не надо растопыривать потные жирные пальцы, мы и не такие видели.