Плащ крысолова (сборник)

– Тут такая история… грустная… У Уинстона померли дочь и жена. Могильщики стали выносить из дома тела. Уинстон сказал, что пойдёт за ними на кладбище. А ему сказали, нельзя. Тех, кто умер от чёрной смерти, нельзя провожать. И Уинстону нельзя выходить из дома. Тогда Уинстон схватился за нож, сбил сторожа с ног и бежать. А я как раз шёл по улице. Ну, и узнал он меня. Как закричит: «Крысолов!..» Я его пришиб, но не сильно. И он почти промахнулся… Мне что жалко – головку сыра. Большая такая была. Я думал вам занести… Ну, и думал, взгляну на Эмму, на её красоту… – Уилл поперхнулся, закашлялся, зажал рот рукавом. На рукаве появилось пятно. Уилл увидел. – Однако внутри-то как чешется… Эй, не смотрите так. Что носы повесили? Давай-ка, Джеймс, я тебе что-нибудь расскажу.

– Уилл, ты ведь правда… – Джеймс осёкся.

– Что – правда?

– Ну, ты ведь не виноват?

– А кто ж его знает, Джеймс? Кто прав, а кто виноват? – Уилл криво усмехнулся. – Чуме на правду плевать. И констеблю вон тоже…

– Правда это крысы виноваты в чуме?

– Крысы… Не крысы, а люди. Кто перебил всех кошек?

– Дыхание кошки – чума, – как эхо, проговорила Эмма.

– Откуда они это взяли? Вот дурачьё-дурачьё… Ладно, не будем об этом. Давайте-ка лучше про крысиного короля. Знаешь, Джеймс, что тут было недавно? Я поймал одну крысу… А она поднялась на задние лапки. Сразу видно, взмолилась. Мол, отпусти меня. Пожалей моих деток-крысяток.

У Джеймса отвисла челюсть.

– А что, когда крыса встаёт, значит, она взмолилась?

– Конечно, а ты не знал? И что-то во мне шевельнулось. Дай, думаю, отпущу. Пусть пока поживёт. Придёт день, тогда и поймаю. Но, говорю, за это ты мне тоже кое-что сделаешь. Научишь меня крысиному языку.

– И что, научила?

– А то! Вот как, например, сказать: «Крыса, иди сюда?» – Уилл поводил языком по пересохшим губам и попытался цокнуть. – Дай-ка ещё водички… Сейчас покажу. Ц-ц-ц! Ц-ц-ц! А ну-ка попробуй, Джеймс.

– Это ещё зачем? – Эмма слегка нахмурилась.

– Ну, мало ли что случится. Вдруг Джеймсу надо будет договориться с крысой?

– Не болтай ерунду, Уилл. Вообще лучше помолчи. А то растеряешь все силы.

– А вот смотри, Джеймс, вот как ещё можно цокать… – Уилл снова закашлялся.

Его стало заметно трясти.

– Говорю, помолчи, – строго сказала Эмма. – Лучше попробуй поспать. Может, силы вернутся. Я тебя сейчас потеплее укрою, – Эмма укрыла Уилла большим куском мешковины. – Так лучше?

– Прям как в раю. И ангел…

– Пф-ф… – на мгновение Эмма вновь стала прежней. – Спи себе, не болтай. А ты, Джеймс, давай-ка проваливай.

– А чего делать-то?

– Что хочешь. Можешь тоже поспать.

– Спать? Так ведь утро…

– Шляться по улицам тебе уже не придётся.

Джеймс нехотя отошёл.

Джеймс проснулся внезапно. В него проникла тревога – мучительная, леденящая. Она извивалась внутри холодной змеёй, добралась до сердца, сдавила тугими кольцами. К жизни змею вызвали странные звуки, доносящиеся из кухни. Джеймс прислушался и почти с удивлением понял: Эмма плачет. Джеймс не мог припомнить, чтобы Эмма когда-нибудь плакала.

Он сполз с тюфяка и пошёл на кухню.

Уилл сидел, как и утром, прислонившись к стене, но завалился на бок. Рот его был открыт. Эмма сидела рядом. Внутри неё что-то тоненько подвывало, время от времени она силилась сделать вздох – и замирала, словно вот-вот задохнётся.

На улице в отдалении послышался скрип колёс и крик:

– Эй там, в чумных домах! Выносите своих мертвецов!

Эмма застыла, потом вдруг резко вскочила, размазала слёзы рукавом по лицу, бросилась к двери и закрыла её на засов.

– Джеймс, давай, помоги! Кати сюда эту бочку. Опрокинь её и кати. И давай сюда мешок с углем. Подтаскивай его к двери. Вот так, хорошо. Теперь её просто так не откроют, – на лице у Эммы проступила ожесточённая радость.

– Выносите своих мертвецов!

Чумная телега остановилась прямо напротив их дома. Сторож стукнул в окно – как полагалось, когда телега подъезжала к чумному дому:

– Эй, у вас кто-нибудь умер? Если да, отдавайте покойника.

Ему не ответили.

– Эй! Или вы все там померли? – сторож забарабанил сильнее. – Вы ж все здоровые были.

– Куда отвезут покойника? – наконец подала Эмма голос.

– А то не знаешь? Куда положено. Где хоронят покойников из чумных. Сбросят в чумную яму.

– Он умер не от чумы.

– Ты ещё будешь учить! Чумная яма для крысолова – самое место.

– В чумную яму – не дам, – спокойно ответила Эмма.

– Я те покажу! – рассердился сторож. – Ты у меня побузишь! Не даст она крысолова! А то я так не возьму.

Сторож стал возиться под дверью.

– Просто так не войдёшь. А будешь ломиться, окачу кипятком, – голос Эммы звучал решительно.

– Вот дура баба! – выругался сторож. – Эти чумные все такие дурные. Ну и сиди с покойником. Как запахнет, сама отдашь. Ещё будешь умолять, чтобы его забрали. Крысолова жалеет. Ведьма!

Он что-то крикнул могильщикам. Телега со скрипом тронулась и поехала дальше. Джеймс и Эмма услышали, как сторож опять заколачивает дверь и бормочет угрозы. Чтобы чумные поняли, как они провинились, сторож и ставни забил снаружи.

Потом всё стихло.

– Надо поудобней его положить, – Эмма кивнула в сторону Уилла.