Пластика души

– Ой, хватит! – оборвала Оксана, опуская солнечные очки с волос на глаза. – Тебе пора перестать жить прошлым. Одинцов твой сидит, там ему в общем-то самое место. А Мажаров – отличный мужик, и он тебе подходит. А знаешь почему? Потому, что готов мириться с твоим трудоголизмом и не заставит выбирать между работой, которую ты так нежно любишь, и собой.

– Я иногда думаю, что это вовсе не достоинство.

– О, поехали… ты определись, чего хочешь-то? Мужчину, который не будет посягать на твои святыни, или мужчину, который возьмет тебя за шиворот и скажет – сиди дома и вари суп? Знаю тебя, вряд ли ты интересуешься последним вариантом. Тогда расслабься и позволь Матвею делать все так, как он считает правильным, потому что он тебе вреда не причинит.

– Это откуда у тебя такая уверенность?

– Оттуда! – выдала все объясняющую фразу Оксана и умолкла.

Матвей

Звонок Аделины застал его врасплох. Не удивил, а именно заставил слегка растеряться – Матвей как раз в эту минуту думал о ней, и вдруг имя на дисплее. Перед первой операцией Куликовой это оказалось весьма кстати. Матвей никак не мог настроиться, и тут – Аделина. Ее голос вернул ему уверенность и спокойствие, а разрешение встретить в аэропорту и вовсе вселило надежду на то, что сейчас он войдет в операционную и сделает свою работу блестяще.

Готовясь к операции, он водил щеткой по рукам и насвистывал, чем вызвал недоуменные взгляды операционной сестры и анестезиолога – никогда прежде Мажаров не позволял себе такого.

– Матвей Иванович, с вами все в порядке? – поинтересовалась Люба, подавая ему халат.

– Более чем, – весело заверил Матвей, просовывая руки в рукава. – А что?

– Какой-то вы странный.

Матвей ловко воткнул левую руку в перчатку, затем проделал то же с правой и улыбнулся Любе:

– Хмурым я нравлюсь вам больше?

– Хмурым вы мне привычнее.

– Значит, придется привыкать к новому Мажарову.

– Да? Ну, попробую, – улыбнулась операционная сестра. – Больная готова.

– Замечательно. Сегодня подарим Наталье Анатольевне новый лоб, раз уж он ей зачем-то так нужен. Настраивайтесь, Любочка, операция будет длительной.

– Я свободна до вечера, – снова улыбнулась сестра.

– А потом?

– А потом мой молодой человек ведет меня в кино.

– И это прекрасно! Надеюсь, что не задержу вас дольше, чем рассчитывал.

Куликова уже крепко спала, анестезиолог сидел рядом, наблюдая за показаниями приборов.

– Можем начинать? – спросил у него Матвей, и Сергей кивнул:

– Да, у меня все в порядке.

Матвей проверил еще раз разметку, сделанную им на лбу пациентки еще утром во время обхода, и протянул руку в сторону стерильного стола с инструментами:

– Скальпель, пожалуйста.

Люба привычным жестом подала инструмент, и Матвей, чуть склонившись, сделал разрез по линии роста волос от уха до уха. Операция предстояла довольно тяжелая и длительная – сейчас ему придется удалить костные перемычки, отшлифовать лобную кость, уменьшив ее размер, затем натянуть скальп обратно, зашить разрез и наложить бандаж. Куликовой предстоит несколько недель наблюдать отек лица, терпеть зуд в области шва, а то и боль, но она сама этого хотела. Следующая операция будет на глазах, затем нос и губы. В принципе необходимости лежать все это время в клинике не было, но пациентка пожелала остаться тут на весь период лечения и реабилитации, так что пару-тройку месяцев она проведет здесь. Матвей надеялся, что в конце концов сможет понять причину, приведшую эту странную даму на операционный стол.

Он вышел из операционной с ощущением хорошо сделанной работы – так бывало всякий раз, когда он вкладывал душу в то, что делает. И даже его сомнения по поводу пациентки не мешали Матвею выполнить свой долг – в конце концов, его не должен волновать ни моральный облик, ни взгляды на жизнь того человека, что доверил ему свою внешность. Главное, чтобы, очнувшись от наркоза, Куликова почувствовала себя хоть немного счастливее, раз уж выпуклый лоб так мешал ей это ощутить.

В ординаторской он сперва выпил горячего чая с сахаром, посидел пару минут, закрыв глаза, и только потом открыл файл с историей болезни Куликовой, чтобы внести туда протокол операции.

«Мы проводим манипуляции с телом, но как часто нам важно то, что творится у пациента в душе? – вдруг подумал Матвей, не успев даже прикоснуться к клавиатуре. – Ведь зачем-то она делает это с собой? Почему мне не дает покоя этот вопрос? Почему мне все время кажется, что она врет и что-то скрывает?»

Он встал из-за стола и направился в послеоперационную палату, где отходила от наркоза Куликова.

– Как там дела? – спросил Матвей у дежурившей Жени.

– Пока не совсем отошла, дремлет. Но вроде не жалуется. Температура тридцать семь и шесть.

– Ну, это не страшно. Если будет расти, позвоните мне.

– Конечно, Матвей Иванович. Вы зайдете к ней?

– Да, хочу бандаж посмотреть, боюсь, как бы не сполз.

Он толкнул дверь и вошел в палату. Куликова лежала на кровати у окна и, казалось, крепко спала, но едва Матвей приблизился и хотел положить пальцы на ее запястье, чтобы проверить пульс, как она открыла еще затуманенные наркозом глаза:

– Вадим…