Пластика души

– Мы сохраним это в тайне, понимаешь? Для всех я так и буду неподвижным инвалидом, до тех самых пор, пока не смогу – если смогу – ходить. И вот тогда Вадик, жлобяра, поплатится за все, что сделал.

Катя только головой покачала:

– Это будет очень нелегко. Как ты обманешь Светку, которая ухаживает за тобой?

– Слушай, я столько лет лежу бревном, что мне даже напрягаться не придется, – убеждала я, абсолютно уверенная в собственной правоте. – Ты только помоги мне, и мы с тобой уедем из страны, купим дом где-нибудь на побережье моря и начнем все заново. У нас еще столько лет впереди – неужели я так и буду горбатиться на Вадика, чтобы он жирел и богател? Ну нет! Я с ним рассчиталась за все, что он сделал, уже раз пятнадцать, так что хватит.

И Кате пришлось согласиться.

Я открыла в себе недюжинный актерский талант. Оказывается, не так просто прикидываться парализованной, когда ты понемногу начинаешь чувствовать себя иначе. Но я очень старалась, и Света так и не заметила происходивших с моим телом метаморфоз. Ничего не замечал и Вадим, которому, разумеется, дела не было до моего физического состояния – лишь бы продолжала выдавать вовремя романы. Он продолжал наглеть и за моей спиной заключил договор на еще один сериал, ухитрившись не заплатить мне ни копейки. Катя кипела от гнева, но я велела ей молчать и делать вид, что она ничего не знает.

– Потом, Катюша, все потом, – увещевала я возмущенную сестру. – Ничего не остается безнаказанным.

Но в один момент мой блестящий план начал пробуксовывать. Меня покинуло вдохновение, навалилась апатия, я неделями лежала в кровати, не надиктовав Свете ни строчки. Вадим забеспокоился, забегал – еще бы, если я не буду выдавать тексты, ему нечего будет отправлять издателю, не будет новых контрактов со студиями, не будет денег, к которым Вадик уже так привык, что считал только своими. Я же превратилась в расходный материал.

Однажды он привез мне какие-то таблетки, сказал, что обезболивающие – меня в последнее время стали мучить головные боли. Я выпила одну и – о, чудо… В тот день я не умолкала до ночи, Света не имела возможности даже в туалет отлучиться, только бегала пальцами по клавиатуре. Когда же я закрыла рот, чувствуя, как заболели голосовые связки, она выдохнула:

– Ну, вы даете…

Оказалось, что за день я надиктовала ей больше половины романа. О волшебных таблетках я ничего не сказала Кате, понимая, что она тут же их заберет, а мне необходимо было работать. Я дала себе слово не принимать их чаще раза в неделю и долгое время держалась. Кроме того, теперь по ночам я тренировалась в ходьбе – за два года Катя смогла-таки поставить меня на ноги, и теперь я заново училась ходить. Я делала осторожные шаги по комнате, держась за кровать, стол, стены, и испытывала такую радость от этого простого действия, что, казалось, больше ничего в мире не может обрадовать меня еще сильнее. Об этих упражнениях знала только Катя. От Светы я скрывала то, что уже могу не только двигаться, но и ходить, хотя приходилось терпеть и притворяться лежачей. Бедная ассистентка по-прежнему возилась со мной, а я даже не испытывала угрызений совести – знала, сколько денег из заработанных мной уходит на оплату ее усилий.

И Вадим… он с каждым днем становился все более невыносим, требовал больше работать, устанавливал такие сроки, что нормальному человеку и в голову не пришло бы, что роман может быть написан за такой промежуток времени. Таблетки я принимала все чаще, чтобы выдавать километры совершенно галлюциногенных текстов, я и сама видела, как с каждым днем они только ухудшаются. Но машина была давно запущена и работала как часы – книги издавались, раскупались, некоторые отбирались для экранизации. Страшно представить, сколько денег при этом оседало в карманах моего агента. Я же с каждым днем злилась все сильнее.

– Когда ты уже решишься? – спрашивала Катя, замечая, как я изменилась.

– Я пока не придумала финал, – цедила я сквозь зубы, стараясь бороться с откровенной ломкой, посещавшей меня все чаще. – Это должно быть что-то эффектное, понимаешь? Что-то такое…

– Дура! – не выдерживала Катя. – Ты на человека уже не похожа с этим адским спектаклем! Мне нужна живая сестра, а не надгробие! Ты ведь так себя уморишь. Давай просто сбежим.

– Я не могу сейчас просто сбежать. Я его еще и деньгами накажу, – цедила я снова. – Просто пока не придумала как.

И опять, в который уже раз, в мою жизнь вмешался случай. Случай, едва не поставивший под угрозу весь мой план, пусть пока и без четкого финала. Однажды я так увлеклась ночными упражнениями, что даже не услышала, как дверь в комнату открылась и на пороге возникла Света в ночной рубашке. Я обернулась на звук, и мы обе застыли в ужасе – каждая от своего. Лицо Светки исказила такая гримаса, что я, даже умирая, никогда не забуду этого выражения. Собственно, это вполне объяснимо – открываешь двери ночью и видишь, как человек, которого ты считала прикованным к постели, почти с легкостью выполняет гимнастические упражнений на фоне пробивающегося через окно лунного света.