Пластика души

– А вы мнили себя знатоком женской души – раз уж бог дал вам талант корректировать женские лица? – насмешливо спросила я. – А в жизни, Матвей Иванович, все далеко не так однозначно, как вы полагаете. И зачастую человек именно таков, каким кажется. Вот так-то.

– Желаю вам полного выздоровления, что бы это ни значило, – бросил Мажаров и вышел, а я почти без сил упала на подушку и заплакала.

Этот диалог отнял у меня все душевные силы, всколыхнул внутри все, что я так долго и тщательно подавляла. Да, у меня другое лицо, но внутри-то я все та же, и именно с такой собой мне и предстоит жить остаток жизни. Смогу ли я, хватит ли мне сил? Но именно это сомнение тут же вернуло меня к действительности – да, хватит. Должно хватить, иначе зачем было это все? Все эти мучения, ужасы, операции? Нет, я не могу раскиснуть сейчас, за полшага до финиша. Просто не могу.

Я пыталась уснуть, но, как назло, перед глазами стояло лицо психолога. Он меня, конечно, не успел узнать, все произошло слишком быстро, но я-то теперь так и буду жить с этим. Во что я превратилась, подумать только… Куда покатилась моя жизнь? Может, Катя была права и надо было просто исчезнуть, а не гнаться за деньгами, отнятыми у меня Вадимом? Ведь и того, что было, нам вполне хватило бы. Но меня толкала обида – я, по сути, создала Вадима, сделала его тем, кто он есть сейчас, а он захотел большего. Конечно, его можно понять – человеку, сколько ни дай, ему все равно мало. И, видимо, по его понятиям я сама ни в чем не нуждалась, ведь он обеспечил мне кое-какой уровень жизни, вполне, на его взгляд, достаточный для прикованной к креслу женщины. Куда ей еще и банковский счет? Но нет, так не будет. Я все могу простить, но не вот эту неблагодарность. Если бы не Аглая Волошина, то есть не я, то и не было бы у Вадика вообще ничего, так и пробивался бы изданием разной макулатуры за небольшой прайс. Нет, я все сделала правильно. А жертвы… ну, что ж – в любом деле бывает расходный материал. Звучит жутко, но это так и есть. Только почему у меня теперь так болит внутри? Так противно ноет и тянет, не дает ни лечь, ни сесть, ни уснуть? Неужели так болит совесть?

А ночью произошло это…

Я крепко спала, когда в палату вошла дежурная сестра и извиняющимся тоном произнесла:

– Наталья Анатольевна, простите, что беспокою, но вас срочно хочет видеть главный врач клиники.

Спросонья я не могла понять, что происходит и происходит ли наяву. Я села на постели и попыталась проснуться, насколько это было возможно:

– Кто? Зачем?

– Я не знаю. Она сейчас на пост позвонила, сказала, что вы ей срочно нужны.

– Она сумасшедшая у вас? Ночь на дворе!

– Она дежурит… я не знаю, зачем вы понадобились, но, может, что-то важное? Идемте, я вас провожу в административный корпус, только теплую кофту прихватите, в переходе холодно.

Чертыхаясь про себя, я натянула спортивный костюм, поправила бандаж на лбу и вышла из палаты. Мы спустились в подземный переход и долго шли по гулкому кафельному «щупальцу», слабо освещавшемуся плафонами на потолке, – они разгорались ярче по мере того, как мы приближались к каждому, и снова почти совсем гасли.

– Что за светопреставление у вас тут? – недовольно буркнула я.

– Светодиоды, – объяснила медсестра. – Экономит электроэнергию. По ночам тут никто не ходит, но подсветка должна быть – мало ли что, вдруг врача вызовут.

– Оригинально…

Мы вышли в пустой гулкий холл административного корпуса и поднялись на второй этаж. Перед массивной дверью с табличкой «Главный врач Драгун Аделина Эдуардовна» остановились, и медсестра постучала:

– Аделина Эдуардовна, это Лена. Я привела пациентку Куликову.

– Спасибо, Лена, пусть она заходит, а вы свободны, – раздалось из-за двери.

Девушка кивнула мне на дверь и спросила:

– Вы обратно сами дорогу найдете? Или мне прийти?

– Не надо, найду.

Лена стала спускаться по лестнице, а я взялась за ручку и толкнула дверь. В тот же момент она распахнулась, и крепкая рука буквально вбросила меня в кабинет, тут же захлопнув за моей спиной тяжелую дверь. Я пролетела до самого стола, больно ударилась об него грудью и охнула, но меня схватили за шиворот, встряхнули, и в полутемном кабинете до боли знакомый голос сказал:

– Ну что, подружка, давно не виделись?

Голос звучал справа и не принадлежал человеку, державшему меня за капюшон. Прямо передо мной в кресле сидела Драгун в зеленом хирургическом костюме. Лицо ее было бледным, и я поняла, что ей сейчас тоже не сладко. Ростик, а это именно он держал меня, пихнул меня в спину:

– Сядь рядом.

Я обошла стол и села на табурет рядом с Драгун. Подняв голову, увидела направленное прямо на нас дуло пистолета. Ростик целился то в меня, то в Драгун и улыбался своей мерзкой улыбкой. Вадим развалился на диване у противоположной стены и буравил меня взглядом из полутьмы – горела только настольная лампа, но ее света не хватало на все помещение.

– Ну, рассказывай, дорогая, за что ты так со мной поступила? – проговорил Вадим. – Сколько же лет ты меня за нос-то водила вместе с сестрицей твоей, а? Прикидывалась неподвижной, значит? На жалость давила?