Плата Харону. Океан ненависти. Сколько стоит миллион

– Во имя Аллаха, – комиссар взмахнул руками, – не нужно так говорить! Мы успешно пустили слух о том, что младший брат остался жив. Теперь мои люди внимательно следят за домом. Если кто-то попытается бежать, сразу будет схвачен. Мне дали подкрепление из Стамбула, и убийца не будет иметь ни единого шанса, если попытается отсюда улизнуть.

– Я опасаюсь другого, – признался Дронго. – Он может не сбежать. Он может ударить совсем в другом месте. И так, как мы не предусмотрели. И вот тогда нам будет очень плохо. Третьего убийства нам не простят.

Ни Дронго, ни комиссар еще не знали, что до третьей смерти в группе российских туристов оставалось меньше часа. Но об этом не знал никто, даже убийца братьев Кошелевых.

Глава 15

Поздно вечером, гораздо позже обычного, в отеле начался ужин. Все шепотом передавали последние новости. Говорили уже, что младший брат остался жив и с минуты на минуту должен прийти в себя в больнице Силиври. А придя в себя, объявить имя убийцы. Отдыхающие, напуганные происшедшими событиями, оглядывались на большой столик, стоявший в конце зала, за которым сидели шестеро членов российской группы.

Дронго и комиссар сидели рядом. Фикрет Явуз за это время поговорил еще дважды с Анкарой, и оба разговора резко поднимали уровень сахара в крови больного диабетом комиссара. Ему не разрешали курить, но он продолжал дымить, не обращая внимания на запреты. Единственное условие врачей, которое он выполнил, – это полный отказ от спиртного. Впрочем, он и раньше не особенно злоупотреблял, предпочитая местную водку, разбавленную водой. Но после запрета врачей благоразумно отказался и от этого. Мусульманину легче было выполнять подобный наказ. Получалось, что он еще и совершает богоугодное дело.

– Они почти ничего не едят, – заметил комиссар, хмуро посмотрев на сидевших поблизости членов группы. – Вы думаете, наша уловка уже сработала?

– Пока не знаю. Но в любом случае ясно одно: все шестеро уже слышали о том, что Юрий жив. Что вы рассказали менеджеру?

– Что раненый испытал болевой шок и потерял сознание. Поэтому мы считали, что он умер, – тихо ответил комиссар.

– А я придумал, что пуля застряла в левом желудочке, – так же тихо сказал Дронго. – Впрочем, наши уловки могут сработать только в условиях чрезмерного напряжения. Убийца, кто бы он ни был, обычный человек. И на его психику, безусловно, давят два совершенных преступления. Поэтому он – или она – обязательно должен нервничать, сомневаться, анализировать собственные действия.

– Пока они сидят спокойно, – вздохнул комиссар. – Если бы я знал, что творится в их душах! По-моему, все они недолюбливали обоих братьев. Даже их собственные девушки.

– Согласен, – кивнул Дронго, – одна из них сказала мне, что здесь был целый океан ненависти. Настоящий океан. Вот он и захлестнул обоих братьев, решивших, что, имея большие деньги, можно нарушать любые законы. А подозревать в той или иной мере можно каждого из них. Особенно во втором преступлении.

– Мне все это так надоело, – вдруг пожаловался Фикрет Явуз. – До моего выхода на пенсию оставалось совсем немного. Я думал, закончу свою карьеру благополучно. И вдруг эти убийства. Если мы не найдем, кто их совершил, меня не просто отправят в отставку. Я потеряю право на почетную пенсию и должен буду отработать еще несколько лет уже в другом качестве.

Он поднялся, снова достал из кармана сигарету. Но, подумав немного, положил ее в карман и тяжело зашагал к выходу. Дронго выпил свою чашечку чая, поднялся, подошел к официанту, который обслуживал их столик, и тихо спросил, показывая на Олега и Киру:

– Мне нужно знать: во время выстрела вот эта парочка сидела здесь? Они все время были вместе?

– Нет, – ответил официант, – по-моему, женщина выходила. Но не туда, – показал он на выход. – Она выходила к террасе и, по-моему, в туалет. Извините меня.

– Ничего, – улыбнулся Дронго, – все правильно. А другие женщины в момент выстрела здесь были?

– Только одна блондинка. Но она вошла в ресторан за минуту до выстрела. Остальных здесь не было, – убежденно сказал молодой человек.

– У тебя прекрасная память, – оценил Дронго, – ты мне очень помог, спасибо.

Затем он подошел к шестерым молодым людям, расположившимся за соседним столом.

– Садитесь, – предложила Инна, рядом с которой был свободный стул.

– Нет, спасибо, – отказался Дронго. – Надеюсь, вы удобно устроились на вилле?

– И долго нас там будут держать? – поинтересовалась Светлана.

– Думаю, нет, – успокоил ее Дронго, – от силы несколько дней, может, меньше. Как только ваш бывший товарищ придет в себя и сможет рассказать, кто в него стрелял, все запреты будут сняты.

Шесть пар внимательных глаз. Дрогнула одна пара, вторая. Упала вилка Рауфа. Он чертыхнулся и, наклонившись, поднял ее.

– Значит, он все-таки жив? – уточнил Олег.

– Пока жив, – уклончиво ответил Дронго, – но в очень тяжелом состоянии. Врачи считают, что шансы равны. Фифти-фифти. Он может и умереть. Важно, чтобы он успел перед смертью сказать, кто именно стрелял в него.

– А если он умрет, это не важно? – чуть усмехнулся прагматичный Молчанов.