Плата за одиночество

Тетя задумалась, пожала плечами, хотела уже сказать, что не помнит, как вдруг ее лицо осветилось искренней радостью, и она сказала:

– Ой, он же учился в Гаэррской Академии. Возможно, остались друзья по учебе? Только я не знаю, в каком году он выпустился, но вам же не составит особого труда это узнать? Он же ничегошеньки о себе не рассказывал. Отец такой же был. Вроде и болтал постоянно, но вот так – ни о чем.

– А как отец погиб, тоже не знаете?

– Знаю. Что-то с орками не поделил. Они потом перед инором Хофмайстером извинялись, что-то ему даже выплатили, он говорил. Я была уверена, что он с ними дела иметь не захочет, но нет, он сам вызвался поставлять мне… Ой!

Она зажала себе рот рукой, той, которой меня не держала, и испуганно посмотрела на Рудольфа. Говорить представителю Сыска, что преступник возил тебе контрабанду, как-то неприлично, пусть даже поставки эти были полулегальными. Рудольф сделал вид, что он ничего не слышал и не заметил странной реакции свидетельницы. Вообще после возвращения из отделения Сыска он стал мрачен и собран как никогда. Было похоже, не только Эдди ему сказал, что нельзя так проводить аресты. А выговор от начальства – повод задуматься.

– А с кем он из Степи имел дело, не помните?

– Он имен не называл, – виновато сказала тетя Маргарета. – Да и называл бы, разве я запомнила бы? У них такие ужасные имена, совсем непроизносимые. Жалко как… Это, наверное, помогло бы его поймать?

– Степь все равно не выдает, – ответил Рудольф, – но хоть какие-то зацепки появились бы. А так непонятно, где его ловить. Счет держал в Гномьем Банке, заблокировать его нам никто не даст. Да что там заблокировать, отказываются даже информацию дать, когда и где деньги снимали. Говорят, репутация Банка важнее поимки убийцы.

– Так поэтому и держал там, что Банк надежный, – ответила тетя и пригорюнилась. – У меня… нас тоже там счет. – Она еще крепче сжала мою руку, хотя та уже болеть начала, и продолжила: – А когда вы найдете того, кто на Штефани покушался? Хофмайстер ее хоть убивать не хотел…

– Проверка требует времени, – туманно ответил Рудольф, – она может немного затянуться. Не волнуйтесь. Сегодня найдем и допросим.

– А почему не арестуете? – подозрительно спросила тетя. – Что за лояльность ненужная к собственным сотрудникам? Перед законом все должны быть в одинаковом положении. А особенно те, кто для общества опасен, кто беспричинно убийственной магией разбрасывается.

– Арестуем, было бы кого арестовывать, – мрачно ответил Рудольф. – Но давайте вернемся к этому Хофмайстеру, чтоб у него точка выхода телепорта в Льере оказалась да прямо в огне!

Пожелание сгореть заживо, а именно это произошло бы с Эдди, окажись он в Льерском божественном огне, прозвучало слишком эмоционально. Мне убийца Сабины был отвратителен, но я не желала ему такой ужасной смерти. Пусть лучше понесет то наказание, что назначит ему суд.

– Можете еще хоть что-нибудь о нем рассказать? – продолжил Рудольф. – У него любовница была?

Он недовольно на меня покосился, но я не собиралась закатывать глазки и говорить: «Ах, как это неприлично!» Я никогда не считала Эдди образцом целомудрия. Один разговор их с тетей про бордели чего стоил. Правда, он потом заявил, что это лишь шутка, но кто знает? И то, что они с Сабиной состояли в любовной связи, он прямо говорил. А где одна Сабина, там и другой место найдется.

– Мы с ним о таких вещах не разговаривали, – со смущением сказала тетя Маргарета. – Сами понимаете, у нас были не те отношения. Ни о каких его сердечных привязанностях я не знала. К девочкам моим он был неравнодушен, не скрою, но не помню, чтобы с кем-то из них заводил серьезные романы. Или я об этом не знала. Разве что к Штефани, и то я теперь не уверена, что там какие-то чувства были.

Тема ей была неприятна, и я подумала, что она сама даже не была замужем. Наверное, и не знает ничего об этой стороне жизни. Сначала сестру поднимала, потом пыталась удержать на плаву дело, сестрой же начатое, а потом все ее силы и время уходили на изготовление проклятых кремов для очень богатых дам, которые желают продлить молодость и не всегда отличаются хорошим характером. Что она видела в этой жизни, кроме бесконечной суеты и усталости от магического истощения? Мне вдруг так ее стало жалко, что даже слезы на глаза навернулись.

– Вот все вы такие, – в сердцах бросил Рудольф. – Этот гад тебя чуть не убил, а теперь ты реветь будешь, что не любил, а притворялся. Радоваться надо, что живой осталась.

– Я совсем не из-за него, – попыталась я оправдаться. – Что мне до того, любил или нет? – и тут я вспомнила прощальные слова Эдди. – Кстати, он перед уходом сказал, что если бы было куда, он бы меня забрал, не посмотрел, хочу я этого или нет.

– Хочешь сказать, что все-таки любил? – довольно ехидно спросил Рудольф. – То-то ты к нему так прижималась, когда мы вас нашли.

– Нет, хочу сказать, что из его слов следует, что у него не было запланированного места для отхода, – пояснила я, проигнорировав некрасивые намеки. – Что он сам не знал, что будет дальше.