Плата за одиночество

– Да откуда мне знать? – в сердцах сказал Шварц. – Мы давно не живем вместе, а если бы она согласилась дать мне развод, даже официально не считались бы женатыми. Что у нее в голове, я понятия не имею! С иноритой Ройтер мы не встречаемся, если ты на это намекаешь. Не находишь, что она для меня слишком молода? Она мне в дочери годится!

– В дочери? – задумчиво протянул следователь. – В дочери да, годится.

Он прищурился и внимательно переводил взгляд с меня на Шварца, чья жена так и продолжала изображать статую – с момента появления мужа она не шелохнулась, молчала и смотрела в окно, лишь руку сжала в кулак. Я надеялась, что эта нелепая ситуация прояснится без всяких последствий для моей репутации.

– Племянница иноры Эберхардт? – со странными вопросительными нотками сказал следователь. – Брайнер, сбегай-ка в лабораторию, узнай, смогут они прямо сейчас тест на родство провести.

– Зачем? – воинственно сказала тетя. – Хофмайстер уже провел и был убежден, что она – моя племянница. Что вам еще нужно? Будто от дополнительного подтверждения вами этого что-то изменится.

– Подождите, инора Эберхардт, не торопитесь, – спокойно ответил ей следователь.

– Я пойду к себе, – сказал инор Шварц, даже не спрашивая, а утверждая.

– Куда это? – удивился следователь. – Нет, Шварц, ты мне просто жизненно необходим в лаборатории, куда Брайнер ушел. Будем твое отцовство подтверждать, да, инора Шварц?

Не знаю, как отреагировала на эти слова жена Шварца, потому как только до меня дошел их смысл, я в полнейшем недоумении уставилась на Шварца, он ответил мне столь же удивленным взглядом. Отцовских чувств ко мне у него было столько же, сколько у меня к нему – дочерних. Не было их совсем, этих чувств.

– И когда подтвердим, это будет уже попытка убийства внебрачной дочери мужа.

– Не докажете, – хрипло сказала инора Шварц.

– А ментальное сканирование на что? Для служащих нашей конторы согласие сканируемого не обязательно.

Она вытащила жетон и швырнула его на стол перед следователем.

– Я больше у вас не работаю.

– Увы, запрос я уже отправил, – невозмутимо ответил тот, – еще когда вы здесь работали. Но сам ваш жест весьма характерен. Вы не стали бы себя так вести, будучи ни в чем не виноваты.

– Не люблю, когда мне в голову лезут, – отрезала она. – И не собираюсь этого позволять по такому ерундовому поводу.

– Подожди, ты хочешь сказать, что инорита Ройтер может быть моей дочерью? – отмер инор Шварц.

– Почему может? Я в этом уверен, – ответил тот. – По ауре очень заметно, что вы близкие родственники. Даже странно, что никто на это раньше внимания не обратил. Наверное, сказалось, что своих по ауре не отслеживают. Помнится, тебя перевели в провинцию за связь с подследственной иноритой?.. – Он вопросительно посмотрел на Шварца.

– Эльзой Эберхардт, – глухо ответил тот.

– Сестрой Маргареты Эберхардт, которая считает себя тетей инориты Ройтер, – закончил следователь.

– Подследственной? – удивленно переспросила я.

– Подследственной, – желчно уточнила инора Шварц, – и мамаша была преступницей, и дочка криминальные наклонности унаследовала. Хамка и лгунья, вся в мать. И это только то, что на виду.

– Не была Эльза преступницей, – забеспокоилась тетя Маргарета, – разбирательство было по покупке контрабандных орочьих зелий, которые ей требовались для работы. Даже до суда не дошло, штрафом закончилось.

– Потому что некоторые халатно относятся к своим обязанностям, – инора Шварц повернулась и с ненавистью уставилась на своего мужа. – Заводят интрижки с подследственными и спускают дело, вместо того чтобы отправить виновницу туда, где ей самое место, – в тюрьму. Но ничего, дочь явно по ее стопам пошла, отсидит и за себя, и за мамашу.

Она презрительно фыркнула теперь уже в мою сторону. Под ее взглядом было ужасно неприятно стоять. Хорошо, что Рудольф быстро вернулся с известием из лаборатории. Там сказали, что, если очень нужно, могут и сейчас сделать. Нам было очень нужно. Эта странная неопределенность как повисла, так и не отпускала. Пока мы шли по лабиринту серых коридоров, инор Шварц искоса на меня поглядывал, изучая теперь не как свидетельницу, а как родного человека, и молчал. Я чувствовала его взгляды, но не смотрела на него. К чему мне сейчас какой-то отец? Я не хотела, чтобы это предположение оказалось правдой. Нельзя в один день получать так много родственников, слишком много счастья, я столько не вынесу. Но Богиню мои желания не интересовали. Тест в лаборатории сделали быстро, а вердикт вынесли ожидаемый – инор Шварц оказался моим отцом.

– Штефани, наверное, нам нужно поговорить, обсудить все, – неуверенно сказал он, когда мы возвращались.

– Ни к чему, – резко ответила я. – Разве для вас что-то изменилось? Для меня – нет. Мы как были чужими людьми, так ими и остались.

– Я хотел жениться на твоей матери, – возразил он, – но сначала жена развод не давала, потом меня отправили на год на границу, а когда я вернулся, Эльзы уже не было в живых. О тебе я ничего не знал. Я бы никогда не позволил, чтобы мой ребенок рос в приюте.