Плата за предательство

Прошло около месяца из дня того инцидента, и мое сердце успокоилось. Я продолжала ходить на работу, а вечерами садилась у окна и наблюдала за звездами; я читала свои книги и постоянно ходила в библиотеку. Моя скучная жизнь снова стала уютной и тихой… я была в этом уверена.

Дорога к моему дому всегда пролегала через небольшой парк, посредине которого находилась гордость всего города – небольшой фонтанчик, украшенный лампочками. Они всегда были очень яркими и всегда, особенно летом, служили пристанищем комаров. Но если отойти от фонтана на несколько метров, ты погружаешься во мрак, и это еще более странно на фоне огней фонтана.

Еще не дойдя к огням, я увидела тень, метавшуюся около воды. На минуту я замерла, но потом таки решилась идти вперед, а когда оказалась вблизи, поняла, что это была не тень, а всего-навсего пальто, повешенное на фонтан и от этого очень мокрое.

Я могла бы пройти мимо, но любопытство победило, и я начала приглядываться к добротной, хоть и мокрой ткани. Наверное, я стала очень бледной или красной, но ведь тяжело быть красивым, когда тебе страшно?

Я узнала это пальто. Я видела его много раз, и эти воспоминания не очень приятны. Это пальто принадлежит Кристофу и только эму, ведь эго одежда была сшита на заказ, а эта темно-синяя ткань казалась одним из его атрибутов.

Я огляделась вокруг, и мне показалось, что за мной наблюдают. Я чувствовала, когда за мной наблюдают, но, видимо, за два года забыла, как это неприятно.

- Кристоф! Отзовись, не смей прятаться!

Но парк продолжал молчать, скрывая в темноте незнакомую фигуру, которая, наверное, дышит злобой.

Я забыла обо всем, о чем только можно забыть. Я сняла обувь и за десять минут пешком добежала до дома, хотя раньше на это уходило как минимум пол часа. Я знала, что мне надо искать, поэтому сразу побежала на второй этаж, где в тайнике держала все деньги и отдельный флакон маскировочный духов, треть из которых перелила в баночку поменьше и всегда носила с собой.

Все исчезло. В тайнике не осталось ни денег, ни духов, пропал даже дневник.

- Только не это…

Правда в том, что на последних ста страницах я сама делала очень много записей, и мне было больно даже думать о том, что он мог это прочесть. Я не знаю, зачем начала заполнять чужой дневник, просто в какой-то момент захотелось разделить свою боль с тем, кто в этом виноват.

- Нет… нет… невозможно.

Я понимала, что это бесполезно, но все же начала вытаскивать из-под кровати небольшой чемодан и собирать туда первые подвернувшиеся по руку вещи. Я вновь бросала обжитый дом, где даже деревянная чашка и окно стали столь знакомыми и необходимыми.

Я попыталась стащить чемодан на первый этаж, но на одной из ступенек он просто скатился вниз и мои вещи разлетелись в разные стороны. Трясущимися руками я начала все это собирать, но со временем поняла, что подобное занятие бесполезно – он меня нашел и теперь мне не убежать.

Глупая, я сама написала записку, в которой говориться, что если Кристоф меня найдет – значит, такова судьба. Глупая, я верила, что убегаю навсегда.

- Это бесполезно.

Я поднялась на второй этаж и села на край кровати. Вот пусть и убьет – я очень устала от этой игры в прядки. Если захочет – пусть убьет, а если нет – мне хватит сил самой попрощаться с жизнью – на этот раз хватит.

На мне сказалось перенапряжение, и я уснула в считанные секунды, и еще никогда мой сон не был столь сладок.

** ** **

- Зачем ты убежала, глупая?

Я знаю, что этот голос – не мираж. Я просыпаюсь, с каждым вздохом становясь все более напряженной. Я знаю, что на этот раз это не кошмар – он действительно меня нашел.

- Затем, чтоб быть свободной.

Я боюсь открыть глаза, ведь уже давно поняла – ласковый голос может быть обманчивым.

- Зачем тебе свобода без любви? – спрашивают меня.

- Любовь – это свобода.

Слишком нежная рука гладит меня по волосам, будто я маленький ребенок, боявшийся грозы. Нежным движением кто-то касается моих век, умоляя посмотреть на него.

- Значит, ты свободна, - сделали заключение.

- Значит, я нелюбима.

Я открываю глаза и вижу лицо, которое за два года так и не забыла. Да, сейчас он кажется столь нежным и прекрасным, что непонятно, как я могла два года от него прятаться, как могла бояться? Как могла считать чудовищем?

Будто чувствуя мои мысли, он становиться серьезным; исчезает легкая улыбка, впервые мною увиденная.

Я лежу на маленькой тесной кровати, похожей на детскую, и его лицо столь близко, что мы соприкоснемся от наименьшего движения. Рука обнимает за талию, но делает это так нежно, будто я фарфоровая.

- Ты уйдешь?

- Никогда. И тебе не позволю.

- Но ведь это не мой выбор.

- Ты написала, что если я тебя найду – у тебя не будет выбора.

- Я молилась о том, что вы меня никогда не найдете.

Мне почему-то совсем не страшно. Точнее, страх есть, но он пока еще очень глубоко и не способен влиять на решения. Я встаю с кровати и отхожу в сторону, чтоб, в конце-концов убедиться в том, что все это правда.

- Почему ты так добр? Почему не бросаешь меня о стенку, почему не грозишься кости переломать?